Последний астронавт

– Мы добирались сюда два часа. Будем пессимистами и предположим, что возвращение к шлюзу займет часа три – даже с использованием моторизованных подъемников.

– Будем! – согласился Стивенс.

– Тогда у нас семь часов на то, чтобы найти твоих друзей. Готов?

Лицо астрофизика за поликарбонатным забралом посерьезнело.

– Готов! – откликнулся он.

САННИ СТИВЕНС. Мне хотелось найти Сандру, Тэрина и капитана Фостера. Ага. Я очень за них тревожился. Вот только после того, что мы видели, после того, как не смогли с ними связаться по радио… не знаю. Может, я начал соглашаться с Хокинсом… Да нет, я был почти уверен, что мы ищем трупы.

Салли Дженсен хотела полететь на Марс, с детства мечтала пройти по поверхности другого мира. Ближе, чем сейчас, к другому миру ей уже не оказаться. Она это понимала и хотела бы радоваться происходящему, ощущать дрожь нетерпения, чтобы живот сводило при мысли о том, что она скажет, – о первых словах, произнесенных великим исследователем, которые навсегда войдут в историю человечества. И вот ничего этого командир «Ориона-7» не чувствовала, кроме тревоги и страха.

Внутренний корпус 2I был тусклого, не отражающего свет, серовато-коричневого цвета. Какого-то бесцветного цвета. Дженсен направляла свет своих фонарей прямо перед собой, чтобы видеть, куда ставить ноги. Можно было не трудиться. Поверхность, по которой они шли, была совершенно плоской и сплошной. Чуть шершавой – в достаточной степени для того, чтобы обеспечивать хорошее сцепление при ходьбе, но не такой грубой, чтобы бояться поцарапать перчатки, если упасть на руки.

– Пористый, – сказал Стивенс.

– Что?

– Я задумался, почему пол не покрыт водой. Туман должен был бы на нем оседать, верно? А он совершенно сухой… Пол здесь пористый. Он впитывает влагу с такой скоростью, что та не успевает скапливаться.

– Поняла.

Вторым фонарем командир водила туда-сюда, выискивая следы команды «Вандерера». Ничего нового. Влажное одеяло густого тумана стало тоньше, так что видимость увеличилась метров до тридцати. Дженсен подумалось, что они со Стивенсом успеют заметить пришельцев заблаговременно, когда те кинутся на них из темноты. При условии, конечно, если будут смотреть в тот момент в нужном направлении.

При отсутствии света и ориентиров на местности, проблематично было определять свое положение в этом замкнутом, но чрезвычайно огромном пространстве. К счастью, на дисплее командирского скафандра был установлен инерционный компас. Он показывал, что от базового лагеря «К-Спейс» они идут прямо, по линии, параллельной оси 2I. У Дженсен не было оснований думать, что Фостер с командой пошли именно в этом направлении, а не направо или налево по изгибу корпуса, но с чего-то надо было начинать.

Она приостанавливалась примерно каждые пять минут, чтобы снова попытаться установить связь с экипажем «Вандерера», да и потому, что ходьба выматывала. Скафандры НАСА были малоподвижными даже в условиях микрогравитации, и уж, конечно, они не были рассчитаны на использование при нормальной силе тяжести. Помимо самого гермокостюма, они со Стивенсом тащили сейчас на себе тридцать килограммов системы жизнеобеспечения, и потому каждый шаг высасывал из них силы.

– Семь километров вниз по склону – это примерно пять километров прямо, – сказал Стивенс. – У шлюза я не догадался засечь время вращения барабана, но по ощущениям оно составило что-то около одного поворота за две с половиной минуты. Так что центробежное ускорение ощущается как…

– Восемь десятых g, – подхватила она.

– Ага, – согласился он. – Примерно так. А как ты…

– Я же астронавт, чувствую разницу в силе тяжести, ощущается… Сделай одолжение, а? Трать дыхание на ходьбу…

Санни Стивенс попытался, но разные люди по-разному борются со страхом. Салли Дженсен требовалось сосредоточиться на том, что она делает. Тщательно следить за каждым шагом, регулярно смотреть на компас, проверять радиосвязь, поворачивать фонарь туда-сюда. Повторяющиеся действия, которые неизменно давали один и тот же результат, вызывали у командира ощущение защищенности, даже в нескончаемой тьме 2I. Стивенс был ученым. Чтобы перестать испытывать страх перед неведомым, он должен попытаться его понять, измерить, взвесить и высказать гипотезу относительно того, чем именно оно так пугает.

– С момента нашего проникновения температура поднялась на несколько градусов, – сообщил он. – Конечно, здесь должна быть своя погода, если предположить, что барабан представляет собой единое непрерывное пространство.

– Тут становится жарче? – уточнила Дженсен. – Насколько жарко? Это опасно?

– Да нет… В самом начале она была около пяти ниже нуля. Сейчас – около двух выше.

– Дай мне знать, если станет намного теплее, – сказала она.