Последний апокриф. Роман-стёб

Повар Понты чуть ума не лишился: он вроде кидал в миску кашу – а получалось, что как не кидал, ибо на коротком отрезке пути от половника к миске она фантастическим образом исчезала.

И точно, Понты убил бы мальчишку половником, если бы не Моше…

77.

…Тут самое время заметить: тюремное бытие (как любое другое, если разобраться!) – не мед и не сахар!

На зоне, известно, никто не живет, а все существуют; там жизнь не имеет цены и там выживает сильнейший; неудачник там громко плачет и проклинает судьбу; и там существительное человек даже не часть речи – но всего лишь частичка вечного вопроса: зачем?..

Кличку Моше Моисей Ильич приобрел в безнадежно далекой юности, после своего знаменитого побега из элитного лагеря № 6, когда он целых сорок дней без еды и питья кругами водил по тайге шестьсот тысяч жуликов.

Тем эпопея, однако, и закончилась: он их привел обратно, за что они ему оборвали обе руки.

Но профессии он не оставил – напротив, еще и прославился.

Не было сейфа, которого бы он не отпер зубами, или замка – чтобы он не разгрыз.

В уголовном миру слагались легенды о его фантастически-дерзких ночных ограблениях (он обычно работал ночами, а днем отсыпался!).

От предков Моше унаследовал принцип – на дело ходить в одиночку!

Не ошибемся, сказав, таким образом, что, со струями сладкого родительского молока, будущему медвежатнику с младенчества впоили горчащее правдой убеждение, что люди все портят (в чем Гильденстерн-Розенкранц на протяжении жизни убеждался не раз, не два, не три, не четыре, и не пять!).

Не всегда Моисей мог без рук унести содержимое сейфов – но принципу не изменял!..

78.

…Как только Моше разглядел дарование Джорджа – так и наколол у него на груди ржавым гвоздем: пирсона нон грата (наших не трожь!), и также самолично проследил, чтобы юношу в бане отмыли, подстригли под полубокс и одели по последней лагерной моде (как и в любом другом параллельном пространстве, за колючим забором бесперебойно работали бани, кафе, рестораны, кофейни, чефирьни, казино и, естественно, ипподром!), а также, в присутствии двенадцати уголовных авторитетов, торжественно объявил о немедленном усыновлении сироты (Моисей Ильич Розенкранц-Гильденстерн всех людей жалел, как сирот!).

Вот так, нежданно-негаданно и приоткрылась нашему герою потайная дверь в жизнь, полную незабываемых взлетов и запоминающихся падений…

79.

… – Где яйцо? – повторила вопрос Сучье Вымя.

– Яйцо в сундуке, – как в бреду, путано пробормотал Джордж, – сундук на верхушке дерева, дерево – на вершине кудыкиной горы, а кудыкина гора – она…

– Где? – подхватила бабища.

– Отправилась к Магомету! – печально усмехнулся Джордж.

Сучье Вымя взяла гуся на руки и смачно его поцеловала в замшелую головку.

– Ой, што сейчас будет! – мрачно пообещала она.

"Ой, что сейчас будет!" – только представил крупье (действительно, события принимали опасный оборот!).

– Ой, што сейчас произойдет! – повторила старуха (сама, на минуточку, холодея при мысли, что она натворит!).

– Я так хочу жить… – неожиданно тихо и искренно признался Джордж. – Чего-то еще совершить… – добавил он с грустью. – Чего-то осознать…

Первой зашлась в гомерическом хохоте бабища, и вскорости к ней присоединились четыре геракла и два евнуха (третий погиб!).

В припадке веселья они катались по полу и рвали на себе одежды.

От их гомерического хохота пенилось шампанское и звонко лопались под потолком цветные гирлянды неоновых ламп.

Джордж между тем решительно не понимал, почему и над кем эти люди смеются: неужели над ним?..

"По-настоящему смеется тот, кто смеется последний", – вспомнил наш герой, заметив притаившегося в щели пола китайца…

80.

И еще, и еще, и еще из жития Джорджа…

…Как когда-то Вергилий пытливого Данта – так и наш многоопытный Моисей не поленился провести своего юного друга по всем кругам лагерного ада.

Однако, в отличие от Дантовых пешеходов, они не спускались кругами вниз, но восходили к маячившему вдалеке свету вольной жизни.

Известно, любой мало-мальски себя уважающий жулик – страстный игрок.

Моисей Ильич Розенкранц-Гильденстерн, с позволения сказать, был игроком по натуре.

Отсутствие рук у него с лихвой компенсировалось азартностью натуры (она-то в итоге его погубила!).

В ту же ночь под небом Сибири, за колючей оградой, в старинном бараке времен татаро-монгольского ига, наш юный герой жестоко и бескомпромиссно сразился в "очко" (не путать возвышенную игру с прозаическим унитазом!) с местными уголовными корифеями.

(Замечание вскользь и по ходу: не стоит даже пытаться сравнить уголовного корифея с не уголовным: это почти то же самое, что сопоставить космический корабль с бумажным голубем!)

Итак, глухой ночью на нарах, при тусклом мерцании масляного фитилька, в присутствии тринадцати тысяч свидетелей Джордж одержал феерическую победу в своей битве при Ватерлоо!