Последний алхимик

– Как хорош-то! Вылитый боярин! Девки да бабы обзавидуются. Поди в трапезную, дай я на тебя полюбуюсь!

В трапезной два окна, светлее.

Никите и смешно, и стыдно, и лестно. Стыдно, потому что не в свои одежды вырядился. Это как солдат, что офицерские погоны нацепил. А вскроется обман – мало не покажется. Вскрыться вполне может. Не на венчании и не на свадьбе. Там гости поздравлять будут, хмельное вино пить, петь, плясать. Но кто-то особливо въедливый из Дворянского собрания может поинтересоваться разрядными книгами. Ну и что, что губерния Нижегородская? Отпишут в Москву или самому боярину. Что тогда? Вот при такой мысли Никиту холодный пот пробрал. То, что его накажут битьём кнутом, а то и каторгой, сейчас не волновало. Больше заботило – чести Анны Петровны урон невосполнимый нанесёт. Конечно, межсословные браки не запрещены, но не приветствуются, осуждаются. Если бы барыня сознательно на неравный брак шла – это её выбор. А то выходит – обманул, она в неведении была. Да только кто поверит, когда обман вскроется? От таких мыслей Никита всю ночь уснуть не мог.

А потом новые заботы – к свадьбе продукты закупить. Благо зима, в холодном амбаре без ледника неделю уж точно сохранятся. В Городце на торгу купил несколько свиных и говяжьих туш да два бочонка вина. Один побольше, на сорок ведер, фряжского, красного, сладкого. Другой поменьше, на двадцать ведер – рейнского, белого. Чтобы каждый по вкусу выбрал. А ещё пивовар из местных, из смольковских, пиво ежедневно варил. И для гостей, и для селян. На свадьбу они приглашены не будут, но пару бочек пива и пару свиных туш зажарят на вертеле, пусть за хозяйку порадуются, за её здоровье выпьют.

Глава 8 Масонская ложа

День до венчания оставался. Никита чувствовал, как нарастает волнение, тревога. Не по себе как-то было. И потому, что венчание впервые в его жизни, и потому, что негоже начинать новую жизнь с обмана. Ох, не стоило лгать Анне Петровне! Хорошая ведь женщина, особенно теперь, когда под воздействием эликсира помолодела, похорошела. Так приняла она его в трудное для Никиты время, когда гоним был, ни двора, ни денег. Фактически изгой! И явила милосердие, великодушие. Однако и он не подвёл. Хозяйство в имении доходным сделал, одел – как княгиню, снял заботы с женских плеч. Но всё равно нехорошо, тягостно на душе.

Мысленно перебрал – всё ли готово, что он сделать должен? В помощь кухаркам ещё троих поваров с постоялого двора нанял, уж больно гостей оказалось много. От продуктов холодный амбар ломится. К батюшке вчера съездил, ещё раз обговорил. А уж гости – на совести барыни. Анна Петровна на санях с Андреем неделю по имениям дворян посещала с приглашением, все согласием ответили. Так ведь по обычаю не просто на венчание прибыть, а потом на свадьбе гулять, подарки дарить надо. Небось, будущие гости на торгу сейчас достойные дары присматривают.

Показалось – всё исполнено, готово. Ещё бы погода не подвела. Январь в этих краях суров бывает – завьюжит, снега по брюхо лошади навалит, ни пройти ни проехать. А ещё морозы ударят такие, что деревья лопаются и птицы замерзают.

Пошёл во флигилёк, порядок навести. С венчанием да свадьбой несколько дней к любимому занятию подступиться не придётся. А только получаться стало. Не так быстро и ладно, как хотелось, но с переводом фолианта Луллия некоторые моменты понятнее стали. Вон дворовый пёс, мало того, что не издох, здоровее стал, шерсть пушистая. Как Никиту увидит, ластится, эликсир с ладони лакает. А животное, хоть собаку, хоть кошку, едой обмануть сложно. Почувствует дрянь, ни за что есть не будет.

Присел на табурет, перелистал листки с переводом. Сделать бы ещё эксперимент, к которому вплотную подобрался. Опыт определённый получил, компоненты не спеша подобрал. Некоторые долго ждать пришлось, купцы издалека везли – из Швеции, Испании. Да нельзя. Уже несколько дней в обновках ходит, чтобы пообмялись, по фигуре сидели. Химией только займись, враз новую дорогую одежду запятнаешь, а то и прожжёшь.

Вздохнул, встал, повернулся. Неловко рукавом епанчи за склянку зацепил. Попытался рукой подхватить, да куда там. Грохнулась склянка о пол, разбилась вдребезги. Сразу дым пошёл, почти всего Никиту окутал. Вдохнул он, а надо было бежать стремглав во двор, не дыша. Закружилась голова, и упал он, свет в глазах померк.

По ощущениям – очнулся быстро, глаза открыл – темно вокруг. Он на полу лежит, вокруг свечи горящие на полу. Испугался вначале – уж не отпевать ли собрались? Так не в православной традиции свечи на полу! Потом двух мужчин разглядел в тёмных одеждах и с масками на лице. Снова Разбойный приказ? От отчаяния застонал. К голове его наклонился третий, который за изголовьем стоял. Ростом велик, тучен, а с шеи цепь свисает, а на цепи той бриллиант огромный, какой Никита никогда не видел. Размером не меньше куриного яйца и огранки странной. Не, на пыточных дел мастеров эти мужи не похожи. В чёрном, масках, в руках шпаги, но повадки не те и пахнет от них вином дорогим, табаком голландским и ещё чем-то, труднообъяснимым.