Последний алхимик

Христианин и славянин были почти синонимами. Никита молча крестик показал, объяснил.

– В Литве жил, нанялся писарем.

– Тогда понятно.

Кириллица состояла из 45 букв. Если мягкий и твёрдый знаки знакомы, то похожая на них «ять» ставила в тупик. А «З» могла писаться двумя разными буквами. И знаки препинания непривычные. Знак вопроса был в виде точки и запятой. И буквы в словах писались не слитно, соединённые между собой, а раздельно. Полдня на азбуку ушло, на произношение. Скажем, буква «Щ» произносилась, как «ШЧ». А после монах показал, как пишутся бумаги – жалобы, податные, челобитные и прочие. Уже перед уходом Никита из своих денег чернила в чернильнице купил, гусиные перья и несколько листов бумаги. Поразился цене. Два листа бумаги – копейка! Грабёж!

Поспел в Губино к ужину. На этот раз кухарка расстаралась. На столе уха наваристая была, не иначе тройная. Жаренные в сметане караси, пирожки с капустой. Никита, пропустивший обед, на еду налегал.

Хозяйка смотрела с одобрением. Как же, человек в молитвах весь день провёл, надо силы восстановить.

Утром после завтрака Никита спросил:

– Анна Петровна, на даче управляющий или тиун есть?

– О прошлом годе помер от старости.

– Дозволь земли твои осмотреть.

– А чего на них глядеть? Как у всех. Али интерес есть?

– Есть.

– Аглая, прикажи Андрею возок запрячь. Пусть провезёт, покажет.

За полдня Никита объехал обе небольшие деревни и хутор, что стояли на землях имения. Увиденное повергло в шок. Покосившиеся избёнки, огороды, поросшие травой.

Где возок останавливался по требованию Никиты, подходили крестьяне, ломали шапки, кланялись, думали – хозяйка приехала. А из возка выходил незнакомый мужчина. С двумя мужиками Никита разговорился.

– Ужель доходов хватает на безбедную жизнь?

– Что ты, барин, по весне лебеду едим.

– Река же в двух шагах! Почто рыбу не ловишь?

– Дык, на огороде тружусь. Барыне урожай отдать надо, её землица.

– А хорош ли урожай?

– Какой! Сам-два, в урожайные годы сам-три.

Это плохо, ни оброка, ни сытной еды. Кто с энтузиазмом работать будет?

– А почему изба кривая? Лес же рядом!

– Хозяйка разрешения не даёт.

– Ежели позволить тебе на огороде не работать, а скажем рыбу ловить, солить, коптить, на дороге продавать, возьмёшься?

– А оплата?

– Всё, что заработаешь, твоё. Барыне десятину, ещё десятину церкви. Но отдаёшь не рыбой, а деньгами.

Селянин поскрёб затылок.

– А огороды обихаживать кто будет? Барыня же спросит?

– Супружница твоя, дети. Я не про малышню, подростки небось есть.

– Как без этого, в семье восемь душ.

Никита в возок стал садиться, как крестьянин за рукав дёрнул.

– Барин, ты пошутил насчёт рыбы?

– Приходи к хозяйскому дому через день. Возьми всех, кто заработать хочет – лён растить, кожи мять, из дерева поделки делать. Одним словом, всё, что продать можно. Смоленский тракт в двух шагах, на торг идти не надо.

– Приду! – твёрдо сказал мужик.

Вернувшись в дом, Никита на обед попал. После обеда хозяйка прогуляться решила, Никита рядом пристроился. С подходцем разговор начал. Сначала о погоде, потом перешёл к видам на урожай.

– Не будет у тебя прибыли, хозяйка!

– Что так? Разве засуха ноне?

– Огородами пусть жёнки занимаются. Мужики, кто пожелает, семьи кормить должны, а тебе десятину платить, да не капустой и морковкой, а монетами.

Анна Петровна остановилась.

– Нешто сможешь?

– Если мешать не будешь.

– Тиуном стать хочешь?

– Назови хоть управляющим, а только дай времени до Рождества. И не перечь, какими бы странными мои распоряжения ни были.

Твёрдый тон и решимость Никиты женщину обнадёжили.

– Неуж деньги платить будут?

– Будут. Сначала, мыслю, не многие отважатся. А как увидят – пошло дело, все пойдут.

– Уж ли? А впрочем, делай, как знаешь. Хуже уже не будет. К новому году налоги в казну платить надо, о том думай.

Новый год первого сентября, два месяца осталось. Мало, даже катастрофически мало. Но с морковки налог вовсе не заплатишь.

– А каков налог?

– Десять рублей серебром.

Никита мысленно прикинул, сколько денег у него осталось. Всё же золотой, полученный от Антипа, он весь не потратил. Пожалуй, шесть рублей осталось. Если не выгорит его затея, придётся свои доложить.

В золотом десять рублей серебром, в одном рубле сто копеек, алтын равен трём копейкам, а в деньге две полушки. Такой расклад был по державным монетам, а бумажных денег вовсе не было.

Дальше гуляли молча. Анна Петровна изредка поглядывала на Никиту с интересом. Уже к дому подходя, сказала:

– Не пойму я, кто ты? Злодей, задумавший меня в конец разорить, или послан свыше, как помощь?

– Время покажет, – пожал плечами Никита.

В сельском хозяйстве он не понимал ничего, но ясно видел – с таким укладом на тощих землях, где только сорняки растут хорошо, имению не выжить, только дальше хиреть. Если растить, так лён, на всех землях. Летом растить, после уборки, уже глубокой осенью, теребить, зимой ткать, весной красить. Тогда селяне круглый год заняты будут. И не только продавать, а изделия шить, рубахи, штаны, сарафаны, да мало ли чего найдётся? Тогда прибавленная стоимость высокая будет, народ сам распробует, как заработать.