Последний алхимик

Никита быстро в уме пересчитал. Получалось – 1595 год от Рождества Христова. Несуразные вещи мужик говорит с серьёзным видом. По словам – сумасшедший, но поведение не такое, как у умалишённых. Никита с ними не встречался никогда, но полагал, что необычно они себя ведут – закатывают глаза, пускают слюни, кривляются.

– А сам-то чьих будешь?

– Что значит чьих? Я сам по себе, вольный человек.

– Вольный – это хорошо. А про химика соврал?

Мужик шагнул к столу, взял склянку, протянул Никите.

– Это что?

Никита притёртую пробку открыл, ладонью воздух к носу толкнул. Если из флакона нюхнуть, можно получить ожог слизистой носа и нюх надолго утратить.

– Сера.

– Верно. Говорят, серой от дьявола пахнет.

– Сказки для детей.

– В Бога-то веришь?

Никита вытащил из-под футболки нательный крестик на тоненькой верёвочке. Родители в детстве его крестили, в церковь иногда захаживал, но воцерковленным не был, не причащался таинств Христовых. Мужик счёл доказательство убедительным, кивнул головой. Никита крестик спрятал.

Мужик ещё склянку дал. Никита пробку снял. Да тут и принюхиваться не надо – уксус. По-научному уксусный альдегид, трихлоруксусная кислота. Улыбнулся.

– Уксусная кислота.

– Верно. Похоже, на самом деле химик. У иностранцев обучался?

Никита с ответом решил поосторожнее быть, кивнул.

– А я алхимик. Знаешь, что такое?

– А как же! Поиски философского камня, превращение металлов в золото.

Мужик себя ладонями по ляжкам хлопнул. Звук получился, как пушечный выстрел. Никита вздрогнул.

– Тогда знакомы будем. Антип!

– Никита.

Мужик протянул руку. Никита пожал и скривился. Сила у мужика медвежья.

– Вижу – человек учёный, что редкость. А что я тебя раньше в Твери не видел?

– Я разве в Твери?

– Зело странные у тебя ответы. Пойдём во двор, убедишься.

Поднялись по крутым каменным ступеням, вышли во двор. Деревянная изба, хозяйственные постройки. Антип вывел его на улицу.

– Зри! Вон главка церкви Белой Троицы, а вон там, голову поверни, Успенский собор.

Про Успенский собор Никита знал, что в 1569 году царский опричник Малюта Скуратов там задушил в келье митрополита московского Филиппа. Почему-то это его убедило. Да и улицу увидел, дома. На улице проезжая часть плашками крыта и никаких признаков цивилизации – столбов с проводами, телевышки. Выходит, Антип не сумасшедший. Никита ущипнул себя за руку. Больно! Стало быть, и у него не глюки, всё на самом деле. Он в Твери конца XVI века. Ужас какой! Даже не ужас, а ужас-ужас! Что сегодня и завтра есть будет и где спать?

Антип остался доволен произведённым впечатлением. А ещё интуицией уловил растерянность Никиты, хотя он старался скрывать её.

– Скажи, мил-человек Никита. Похоже, ты и сам не подозревал, что в Твери очутился?

– Именно так.

– И денег у тебя нет, как и двора своего?

– Нехорошо на больную мозоль наступать.

– При чём тут мозоль? Пойдёшь ко мне в подмастерья?

Никита осмысливал услышанное. Похоже, подворачивался шанс. Сейчас главное – уцелеть, сохраниться, всё остальное потом. Но сразу соглашаться нельзя.

– Какие условия?

– Вопрос правильный, стало быть, ты человек обстоятельный, похвально. Моя крыша и харчи, за труды будешь получать одну московку в день. Как?

И смотрит хитро. А сколько это – московка? Что на них купить можно? А в принципе – паспортов здесь нет, как и трудовых книжек.

– Согласен!

Антип протянул руку для пожатия. Никита подумал – от радости. Позже выяснилось – так скрепляли договор. Пожал руку после обсуждения условий, как печать поставил. Всё на честности. Купцы так огромные сделки совершали. И поди подведи, не исполни. Сразу слух пойдёт, с обманувшим никто дел иметь не будет.

– Тогда пойдём, отобедаем. Супружница Анастасия знатные щи сварила на курином бульоне.

Антип первым к избе пошёл, Никита за ним. Корил себя в душе. Поторопился он в своей лаборатории, ошибку допустил, за которую расплачиваться надо. Называется – достукался!

В избе Антип представил его жене, женщине дородной, в красном сарафане.

– Мой подмастерье, человек учёный.

Женщина оглядела Никиту с любопытством.

– Мало тебе, что пальцем показывают, так ещё иноземца взял.

– Наш он, русак.

– Одежда не нашенская и лицо бритое. Схизматик?

– Православный он, сам крест видел.

Под схизматиком понимался католик или протестант, религия хоть и христианская, но иноземная, больше немцы да поляки к ней тяготели.

– Переодел бы ты его.

– Сам такожды думал, да по рукам только что ударили.