Последний

Сумерки полностью отвоевали территорию у дня, в то время когда он дошел до двух однотипных памятников. Каждый год он приходил сюда, принося с собой немного еды (купленной выпечки и пары конфет), предназначенной для душ умерших родных. Когда он был ребенком, то услышал, что в родительский день души возвращаются с небес на землю, чтобы встретиться с родными и близкими. И в этот день обязательно нужно приготовить к их появлению подарок. Наступивший осенний вечер причудливо-уродливыми тенями отражался на металлических обелисках. Для отца и мамы они вместе с бабушкой смогли поставить только один памятник: скудной четырехмесячной пенсии старушки едва хватило на его оплату. А когда вслед за родителями на другой свет отправилась бабушка, то деньги на памятник щедро выделил собес. С предыдущего родительского дня ровным счетом ничего не изменилось. Два металлических памятника с выцветшей на солнце салатовой краской, грязные стеклянные банки из-под детского шоре, стоящие рядом со стальными основаниями. Максим никогда не любил это место. Кладбище пугало с необъяснимой силой, оно наводило на мрачные мысли о бренности человеческого существования. Мысль о смерти начала пугать его с похорон родителей. Он прекрасно помнил этот день: тогда они жили в небольшом деревянном частном доме. Стоял прекрасный солнечный июльский день, секундная стрелка часов должны была пять тысяч четыреста раз отстучать, прежде чем начался бы полдень. Макс, вооружившись вырезанными из дерева автоматом и пистолетом, играл в войнушки с соседскими мальчишками. Сколько раз они с детской наивностью до хрипоты доказывали друг другу, что один убил другого, даже и не подозревая всей жестокости и цинизма короткого слова — смерть.

— Максимушка, пойдем, горе-то какое. — причитала бабушка, позвав внука и подолом сарафана вытирая лившиеся из мутных глаз слезы. Она взяла ничего не понимающего и растерянного мальчика за руки и повела домой.