Последние парень и девушка на Земле

Я подошла к зданию управления плотиной. Губернатор Уорд как раз произносил речь, указывая рукой на длинную бетонную ленту, виднеющуюся где-то вдалеке за рекой. Он хвастался тем, что заказал некий мини-музей, зал, посвященный истории Эбердина, куратором которого был настоящий профессор истории из городского университета, музей, который щедро финансировался девелоперами, отвечающими за ныне воскрешенный проект строительства в прибрежной зоне Уотерфорд-Сити.

Мне так хотелось перебить губернатора, но я промолчала.

После того как губернатор Уорд разрезал шелковую ленточку под вежливые аплодисменты толпы, оркестр риджвудской средней школы тихо заиграл национальный гимн. Люди повернулись и начали расходиться.

Я стояла так секунду, пока окончательно не осознала – это все.

Конец.

Действительно конец.

Я повернулась и раньше всех вернулась на берег реки.

Я выбрала не того парня.

Я потеряла свою лучшую подругу.

А теперь у меня не осталось даже родного города, в который я могла бы вернуться.

Я столь о многом сожалела. Мне следовало быть более преданной подругой. Мне следовало быть честной с Ливаем, довериться ему.

Но может быть, одну вещь я все-таки сделала правильно.

Если губернатор Уорд сдержал свое обещание, это значило, что я украла план города все-таки не зря. Я поверила ему, когда он сказал, что перезахоронит останки. Но губернатор был скользкий тип. Это было очевидно. Наш бывший мэр занимал теперь важную должность в компании по сделкам с недвижимостью, строящей высотные дома на береговой линии Уотерфорд-Сити. Но я ничего не слышала о могилах, в которые вроде бы перезахоронили тех, кто лежал на кладбище Эбердина. И у меня не было способа проверить, так это или не так.

Я подошла к воде. Там играли дети, их лица были разрисованы как мордочки разных зверей. Они играли в салочки. Они использовали меня, чтобы спрятаться от водящего. Девочка с щечками, разрисованными под тигрицу, бежала за мальчиком, украшенным перьями. Он бросился за ангар, и она побежала за ним, топая по земле ножками.

Ангар! Он выглядел точно также, как тот, который Ливай открыл, когда мы с ним поплыли на байдарке в эбердинский кинотеатр.

А что, если бы я смогла доказать Ливаю, что он многое для меня значит? Он делал вид, что ему все равно, что случится с могилой его матери, но в глубине души я знала, что это брехня – брехня в целях самозащиты, которая всегда так хорошо удавалась мне самой.

Я должна была проверить, сдержал ли губернатор Уорд свое слово.

Кладбище располагалось на холме. Возможно, вода его еще не покрыла. Я могла увидеть, копали ли там. Если губернатор сдержал свое слово, в земле должны быть ямы.

Я должна была попытаться хоть что-то исправить.

Пока детишки, прервав свою игру, уставились на меня, я открыла двери ангара и стащила с одной из находящихся внутри стоек байдарку. Затем я залезла в нее и оттолкнулась веслом от берега. Я собрала волосы в хвост, подняла весло и начала яростно грести прочь от берега.

На празднестве было полно полицейских – вероятно, они надеялись предотвратить возможные протесты, – но на воде, похоже, никого из них не было. Во всяком случае, в том направлении, куда гребла я, подальше от плотины, туда, где, как я надеялась, раньше располагался Эбердин.

Вероятно, у меня ушел час. Может быть, два. Я все еще слышала, как вдалеке играет оркестр, но я была слишком далеко от берега, чтобы видеть стоящих на нем людей. Я проплыла мимо нескольких домов, которые так и не снесли. Я посмотрела вверх, на холм, надеясь увидеть свой дом, но не смогла – в воздухе стоял туман.

Внезапно меня охватило сомнение. Если я все-таки обнаружу, что захоронения остались на месте, сказать ли об этом Ливаю? Следует ли мне солгать, чтобы защитить его?

Это не имело значения. Я просто должна была сделать это. Должна была освободиться от того, что меня мучило, что бы это ни было.

Я начала грести еще более остервенело.

Мне показалось, что я уже подплываю к кладбищу, когда на некотором расстоянии от себя я увидела другую байдарку. Меня поймали на месте преступления. Я попыталась изо всех сил грести в сторону, но к тому времени я так устала, что уже почти ни на что не была годна.

Байдарка быстро меня нагоняла. Я поняла, что бежать бесполезно, и подняла руки вверх. Арестуйте меня. И тут я увидела…

Это был Ливай. Наверное, он был также потрясен, увидев здесь меня, как и я.

– Кили, какого черта ты здесь делаешь?

Парень выглядел усталым. Его волосы отросли. Они были шелковистые, мягкого темно-русого цвета.

– Ливай! Я плыла сюда, чтобы убедиться, что они выполнили свое обещание.

Наши байдарки медленно двигались друг к другу. Только Ливай и я, плывущие над тем, что было нашим домом.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я его. – А твой отец знает, что ты вернулся? Я только что с ним говорила. Спрашивала его о тебе.

– Нет, он не в курсе. В сущности, я не планировал сюда вернуться. Но вчера вечером… я не знаю. Я просто сел в машину и поехал. Десять часов спустя… я добрался. Я приехал сюда ради тебя, Кили. Просто я не думал, что ты будешь здесь.

– Я не понимаю.