Последние Девушки

– Помните: я всего лишь сообщаю сведения, – наконец говорит он, – не убивайте меня, пожалуйста.

25

Сэм суетится на кухне, напялив передник и вовсю изображая из себя недоделанную Бетти Крокер[6]. Делая вид, что она не мерзкая тварь. Когда я переступаю порог, она как раз склоняется над миской – разбивает яйца и выливает их на снежную горку из сахара и муки.

– Нам надо поговорить, – произношу я.

Она не поднимает от миски глаз.

– Дай мне буквально одну минуту.

Я бросаюсь к ней. В мгновение ока миска слетает с кухонной стойки и с грохотом падает на пол. Ее маршрут помечен следами жидкого теста: со столешницы по дверце шкафчика и по полу до миски.

– Какого хера, Куинни? – говорит Сэм.

– Вот именно, Сэм, какого хера?

Она прислоняется к шкафчику и с опаской смотрит на меня. А потом до нее доходит. Она прекрасно знает, о чем речь.

– Что он тебе рассказал?

– Все.

Мне известно все. Как она пришла к Джоне в редакцию в тот день, когда стало известно о смерти Лайзы. Как назвала себя и сказала, что приехала в Нью-Йорк повидаться со мной. И как спросила, не желает ли он устроить фотосессию всей его жизни.

– Когда ты представилась мне, ты знала, что он там, – говорю я. – Ты заранее все спланировала. Ты хотела оказаться вместе со мной на первой полосе.

Сэм не двигается с места, ее ботинки будто приросли к полу. Под одним из них расплывается лужица теста.

– Допустим, – говорит она, – и что с того?

Я хватаю ближайшую лопатку и швыряю ее через кухню. Она врезается в стену рядом с окном, оставляя грязную кляксу теста. Но легче от этого мне не становится.

– Ты хоть понимаешь, насколько это было глупо? Люди увидели наши фотографии. Куча людей. Совершенно незнакомые и чужие люди теперь знают, кто мы. Знают, где я живу.

– Я сделала это ради тебя, – говорит Сэм.

Я с силой хлопаю ладонью по столешнице, не желая это слушать.

– Заткнись!

– Честно. Мне показалось, это тебе поможет.

– Заткнись!

Сэм вздрагивает, и ее нарисованные брови испуганно изгибаются.

– Но я должна объяснить, почему это сделала.

Справа от меня лежит открытая картонная коробка яиц, в которых еще осталось с полдюжины. Я хватаю одно из них и замахиваюсь.

– Заткни…

Яйцо летит Сэм в голову. Она пригибается, и оно разбивается о буфет за ее спиной.

– …свою…

Я швыряю еще одно. Будто гранату. Быстрым движением запястья. Когда оно оказывается рядом с миской на полу, беру еще два и, одно за другим, тоже отправляю в полет.

– …пасть!

Оба попадают Сэм в фартук. Взрыв желтой жижи толкает ее назад, но дело скорее в удивлении, чем в силе удара. Я тянусь за новой порцией яиц, но Сэм бросается вперед, поскальзываясь на липкой плитке, и отшвыривает коробку. Оставшиеся яйца летят на пол и разбиваются.

– Да дай ты мне объяснить! – вопит она.

– Я и без тебя знаю, зачем ты это сделала! – ору я в ответ. – Чтобы разозлить меня! А я чуть не убила человека! Что, хорошо я разозлилась? Что я, по-твоему, должна еще сделать?

Сэм хватает меня за плечи и трясет.

– Я хочу, чтобы ты проснулась! Ты же все эти годы просто пряталась!

– Кто бы говорил! Не я исчезла со всех радаров. Не я даже не связалась со своей матерью, чтобы сказать, что жива.

– Я не об этом.

– А о чем, Сэм? Мне бы хотелось, чтобы во всем этом был хоть какой-то смысл. Я пытаюсь тебя понять, но не могу.

– Перестань изображать из себя другого человека! – кричит Сэм, тоже решая чем-нибудь зашвырнуть. На стойке стоит еще одна миска, и Сэм грохает ее на пол. – Ты ведешь себя как идеальная девочка, которая печет идеальные торты в своей идеальной жизни. Ты совсем другая, Куинни, и тебе это прекрасно известно.

Она напирает и теснит меня к посудомоечной машине, ручка которой упирается мне в копчик. Я отталкиваю ее от себя, и она скользит назад по мешанине муки и яиц.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – говорю я.

Сэм опять идет на меня, на этот раз прижимая к стойке.

– Я единственная, кто тебя знает. Ты боец. Человек, который сделает все что угодно, чтобы выжить. В точности как я.

Я пытаюсь вырваться из ее тисков.

– Я не такая, как ты!

– Ты Последняя Девушка, мать твою! – говорит Сэм. – Я потому и пошла к Джоне Томпсону, чтобы ты больше не пряталась. Чтобы наконец стала с достоинством носить заслуженное имя.

Ее лицо так близко, что у меня перехватывает дыхание. Будто огонь, она высасывает из комнаты весь кислород.

Я отпихиваю ее, отвовевывая достаточно пространства, чтобы повернуться. Сэм хватает меня за руку и тянет на себя. Другой рукой я шарю по стойке, пытаясь что-нибудь нащупать. Пальцы натыкаются на мерные стаканчики, потом из моей руки выскальзывает ложка и падает на пол. Наконец рука хватает еще какой-то предмет, я сжимаю его, вихрем поворачиваюсь к Сэм, размахиваю им и выставляю перед собой.

Она вскрикивает, пятится, падает на пол и прижимается к дверце шкафчика.

Я иду на нее, смутно осознавая, что она без конца повторяет мое имя. Голос ее далекий и бесцветный, будто она пытается докричаться до меня с глубокого колодца.

– Куинни!

Теперь он звучит так громко, что содрогается шкафчик. Так громко, что звук пронизывает окутавший меня туман ярости.