Последняя жатва

Мимо идут три девчонки из начального, девятого класса старшей школы, заливаясь глупым смехом.

Я выхожу из пикапа.

– Тебе не стоит так себя вести. Ни под каким видом.

– Да брось, кузен, расслабься. Они от этого тащатся, верно, девочки? – Он начинает снова вихлять бедрами, и они все оборачиваются и снова хохочут.

– Мне тяжело это говорить, но тебе здесь ничего не обломится.

– Да ладно, их же не зря называют свежачками. Они вообще ничего не секут, так что я вполне могу казаться самым крутым парнем в школе.

– Их называют свежачками, потому что им по четырнадцать лет, а не потому, что они полные дуры. И в следующем году среди них окажется и Джесс, так что отвали.

– Да брось ты, перестань вести себя, как какой-нибудь старпер. – Он тыкает меня кулаком в плечо. – Давай вместе потусим вечерком, лады?

– Не могу, у меня последняя жатва, – говорю я, закидывая рюкзак на плечо. – К тому же ты все равно сможешь сделать только одно – припарковаться у бара «Короткая прогулка» и весь вечер болтать по телефону с девушками с заднего сиденья своего пикапа.

– Я уже все продумал. Надо подлавливать их тогда, когда они чувствуют себя беззащитными – во время игры поздно ночью или когда они готовят наперегонки мороженое-ассорти из самых разных ингредиентов. Когда они в спортивных костюмах и без макияжа. Ты говоришь им, что они прекрасны, и они твои.

– Ты идиот, – говорю я, идя вместе с ним через парковку.

– Или же гений. Одно от другого отделяет только тонкая-претонкая грань. Мне было куда легче уговаривать девчонок поболтать со мной, когда ты был квотербеком в нашей школьной команде по американскому футболу. Мне достаточно было упомянуть твое имя и сказать, что ты мой кузен.

– Если точнее, то троюродный брат.

– Как скажешь. – Мимо пробегает стайка веселых школьниц, и Дейл толкает меня локтем. – Завтра важный матч в американский футбол.

– В самом деле? – Я делаю вид, будто мне невдомек, что завтра состоится самая посещаемая игра сезона. Домашний матч после долгой выездной серии игр.

В тот вечер в прошлом году мне не следовало даже выходить на поле. Ведь моего отца тогда еще даже не похоронили. Мне бы хотелось сказать, что я сделал это ради него, или ради нашего тренера, или ради нашей команды, но, если честно, я сделал это ради себя самого. И посмотрите, к чему это меня привело.

– Он не квотербек, а говно, – бормочет Дейл, пока мы обходим машину Тайлера. – Всем известно, что его взяли в команду только потому, что его папаша оплатил строительство нового стадиона.

– Если ты так любишь американский футбол, то, возможно, начать играть следовало бы и тебе самому.

– Ох, я тебя умоляю. Да ведь они бы даже не поняли, что делать с такой могучей силой. – Дейл сжимает кулак и сгибает локоть, пытаясь добиться появления бицепса, но это бесполезно. Мой троюродный брат родился с крохотным отверстием в сердце. Так что спортом ему заниматься нельзя. Так сказали врачи.

– Кстати, в нашей округе кто-нибудь случайно не начал вновь выращивать крупный рогатый скот? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно более небрежным и беззаботным тоном.

– А что? Эти придурки что, все еще мычат на тебя? – ощетинивается Дейл.

– Что? Нет. Не знаю… мне просто любопытно. Погоди, кто на меня мычал?

– Да никто, никто, чувак, и в округе нет никакого скота. – Он старается не показать, что обеспокоен моими словами, но вид у него озабоченный. – Ведь если бы что-то было не так, ты бы мне сказал, да?

– Конечно, приятель, само собой. – И я прибегаю к своей самой убедительной улыбке, призванной заверять окружающих в том, что я вовсе не схожу с ума.

Дейл отходит от меня и идет вслед за какой-то девчонкой в топике с низким вырезом; честное слово, его способность концентрировать внимание ничуть не больше, чем у цикады в период спаривания.

Ожидая его на верхней ступеньке лестницы, я оглядываю парковку, и мой взгляд сразу же обращается к Эли. Она закидывает волосы на плечо, и тут я замечаю какую-то метку на задней части ее шеи.

И это не что-то красивое вроде бабочки или ангельских крыльев. Эта метка выглядит такой же, как та, которая имеется на внутренней части запястья Тайлера. Перевернутая буква «U» с двумя точками наверху и двумя внизу. Чем пристальнее я всматриваюсь в эту штуку, тем большее отвращение она мне внушает.

Это просто немыслимо. Ведь для подобных вещей Эли просто слишком чувствительна и слабонервна. В седьмом классе мне даже пришлось держать ее руку, когда на уроке естествознания у нее брали из пальца кровь для исследования. И это явно не обычное тату. Скорее это похоже на татуировки, которые бьют в тюрьме. Или на клеймо.

Тайлер делает несколько шагов, оказывается на линии моего взгляда и отводит волосы Эли в сторону, словно для того, чтобы я еще лучше мог видеть ее шею.

Все мое существо охватывает обжигающая ярость.