Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

Даже в социалистических государствах, как там ни кричи о коллективности и демократии, все равно: Ленин, Сталин, Маленков, Хрущев. Или там Червенков, Тодор Живков, Гомулка, Герек, Хо Ши Мин, Готвальд, Дубчек, Гусак, Энвер Ходжа, Мао Цзэдун… Значит, соглашаемся, что государству нужен человек, который был бы его главой. Теперь трудно представить, чтобы несколько человек одновременно могли бы делить между собой высшую власть. На первом же заседании при первом же трудном вопросе переругаются, передерутся, расколются на группы, на партии. Кроме того, один опять захочет быть попервее… Нет, даже не ради тщеславия и самолюбия, но для того, чтобы торжествовала именно его точка зрения, а ведь она всегда самая правильная. Так кажется каждому. Обидно, когда явно правильная точка зрения и не проходит в жизнь только потому, что другие болваны считают ее неправильной и лезут со своими точками зрения, раскалывают при голосовании руководящую группу и вносят смуту. Ну а тому болвану кажется, что прав он, и пошла потасовка. Борьба за власть. Борьба и раздор длятся до тех пор, пока один не сумеет подчинить себе остальных. И хоть будет считать, что государство управляется семерыми, фактически же им управляет один человек. Причем каждый из остальных шестерых стремится занять его место и ждет своего часа. Вербует себе сторонников. И получается мышиная возня, а не управление государством.

Иногда говорят – клика. Да, бывает, что власть в какой-нибудь стране захватывает клика, то есть группа сообщников. Но, во-первых, это все-таки частный случай, а во-вторых, и клика все равно избирает себе главаря, имя которого начинает все чаще и чаще мелькать на страницах газет по сравнению с другими сообщниками, портреты которого печатают покрупнее, чем остальных членов клики. А если портреты вывешиваются в ряд, то его портрет помещается на первом месте, а если перечисляются члены клики (ну, хотя бы под некрологом), то опять же имя главаря стоит под некрологом первым. И вскоре все привыкают к тому, что государством руководит один человек, окруженный сообщниками, или соратниками, как вам больше нравится.

В большинстве государств земного шара найдена удобная форма – временно выбранный президент. Выбирают на определенный срок или пожизненно президента и уславливаются, что он есть первое лицо в государстве. Президент назначает премьер-министра и велит ему сформировать кабинет, правительство. Если в кабинете (то есть в совете министров) начинаются разногласия, трения и раздоры, наступает так называемый правительственный кризис. Кабинет уходит в отставку, президент назначает нового премьера, тот формирует новое правительство.

Между прочим, точно так же все происходило в дореволюционной России. Царь был – царь, но он назначал так называемого царского министра, премьер-министра, который подбирал себе остальных министров. Таким царским министром и был упоминавшийся нами Столыпин. Царь мог отставить премьер-министра, если тот начинал загибать не туда или не справлялся с делами, и назначить другого. Выбор был большой, потому что образованных и деловых людей в России хватало.

Монарха лучше всего сравнить с капитаном крупного корабля большого современного судна. Не приходилось ли плавать? Палуба в три этажа, многочисленные отсеки, машинные отделения, экипаж человек двести, а то и больше. Снуют матросы, разные там механики, электрики, слаженная работа, судно идет от порта к порту. Заметим, что капитана при всем этом не видно и даже не слышно. Он сидит у себя в капитанской каюте, может быть, играет на пианино «Лунную сонату» или потягивает джин с тоником. Строго говоря, он как бы даже и не нужен. То есть кажется, что без него можно и обойтись. У него есть четыре штурмана, четыре механика, первый помощник, второй помощник, боцман. Эти люди знают каждый свое дело и делают его.

И все-таки необходимо, чтобы на судне над всеми и выше всех был капитан. Редко-редко он вмешивается в жизнь судна, даст указание, так или иначе проявит себя. Но все знают, что где-то в капитанской каюте есть капитан. Да, он может играть на пианино, или пить джин, или читать книгу, это его дело. Но он есть. И он не только играет Бетховена, но и со своего верха зорко следит за течением жизни на судне, и в нужное мгновение раздается его властный капитанский голос. А в нужное мгновение у него есть печальная привилегия уйти под воду вместе с гибнущим кораблем,