Последняя битва

После поджога прошло уже несколько часов — но стены так и не полыхнули. Чадили, коптили, парили — но не горели. И тут вдруг ворота распахнулись, из крепости плотными рядами начали выезжать боярские дети — в сверкающих доспехах и шлемах, с нацеленными в небо рогатинами с широкими наконечниками. Короткая заминка, позволившая отряду развернуться до полусотни всадников в ряд — и кованая конница с оглушительным боевым: «Ур-р-ра-а-!!!» — ринулась в атаку на никак не огороженный лагерь.

Поляки метнулись кто куда: многие сразу рванули бежать, побросав оружие, на ходу расстегивая кирасы и сдирая кольчуги, кто-то шарахался по лагерю, кто-то вопил, схватившись за копья и топоры, готовился к бою. Воевода, даже если бы и мог что-то сделать для отпора — времени для его организации не имел. За те недолгие минуты, пока он узнал бы про нападение, пока оценил обстановку, принял решение, куда и как размещать силы, пока отдал приказания и собрал бы полки — в общем, сделать что-либо польский командующий никак не успевал.

— Давайте, ребята, давайте! — забывшись, князь даже привстал, рискуя выдать врагу место татарского схрона.

Впрочем, сейчас захватчикам было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Боярские дети носились между палатками, накалывая рогатинами и рубя саблями визжащих, как крысы, чужаков, сбивали их с ног, топтали лошадьми, расшвыривали одиноких храбрецов, решивших принять смерть с мечом в руках.

— Молодец, княже, молодец, Василь Борисович! Ай да Шеин, ай да удалой воевода! В ножки за тебя родителям твоим поклонюсь и Иоанну о том же накажу!

Испоганили лихую атаку немцы. В отличие от прочего сброда, они не кинулись спасать свои шкуры и не заметались в панике. Латная пехота быстро расхватала алебарды, сошлась плечом к плечу. Маленькие отряды, отступая друг к другу, быстро слились в крупные полки, ощетинившиеся стальным частоколом, выдвинулись вперед, развернулись, защищая от разорения свою часть лагеря. Некоторое время наемники стояли на месте. Видимо, дисциплинированные немцы ожидали приказа. Боярские дети держались от этой молчаливой живой стены подальше, предпочитая истреблять менее опасную живность. И правильно, на взгляд Андрея, делали. Уничтожать захватчиков следовало с наименьшими потерями. А кирасиры…

Внезапно немецкие полки зашевелились, часть отряда числом не меньше тысячи отделилась от главных сил и, сохраняя плотный строй, спокойно и уверенно двинулась к распахнутым настежь воротам города. Князь Сакульский сжал кулаки — увлекшиеся рубкой боярские дети, похоже, не замечали опасности. Но нет: зазвучала труба, призывая кованую конницу к отступлению. Русские сотни начали отворачивать, оттягиваться к городу. Немцы встали, ощетинились алебардами — но и на этот раз трогать их никто не попытался. Из разоренного польского лагеря боярская конница вырывалась малыми отрядами, а то и вовсе поодиночке. Атаковать же плотный и дисциплинированный строй хорошо вооруженной и защищенной пехоты рыхлой цепью — занятие бессмысленное и даже самоубийственное. Тем более что наемники еще и превышали, причем заметно, конницу числом.

Командир латников это тоже понял, и пехота, вскинув алебарды, скорым шагом направилась к крепости. Началась убийственная гонка за ворота: если немцы успеют к ним первыми, то ворвутся внутрь, и Сокол, считай, захвачен. Если ворота закрыть слишком рано — очень многие русские останутся за пределами стен и наверняка будут перебиты. Боярские дети, осознавая опасность, пускали своих скакунов в галоп, летя во весь опор, огибая полк врага справа и слева.

— Ну же, ну же, ну!!! — уже в голос подгонял их Андрей, забыв обо всем на свете.

Немцы подошли к воротам почти одновременно с последними из всадников, случилась небольшая свалка, алебарды качнулись и стали все быстрее и быстрее просачиваться внутрь крепости. Похоже, наемники добились своего, не дав закрыть ворота и выбить их наружу. Польский лагерь разразился криками восторга. Недобитые захватчики приободрились и помчались с разных сторон к Соколу, торопясь принять участие в грабеже. Десятка два бояр, оставшихся снаружи, покрутившись, отвернули к лесу — против всей польской армии они были не бойцы.

— Прошляпили крепость! — выдохнул князь.

Но следовало отдать молодому князю Шеину должное: шороху в польском становище он навел изрядно и схизматиков перебил немало. Если сложить их с потерями поджигателей — крепость погибла не зря.

Полк немецких наемников вошел в крепость целиком, туда же успело влететь с десяток самых шустрых венгров, когда вдруг случилось невероятное: в воротах невесть откуда обрушилась вниз решетка из толстенных железных прутьев, намертво перекрыв вход и выход в Сокол, из воротных башен в ближних османцев почти в упор ударили пищали, разрывая тела в клочья, а вместе с тем внутри крепости оглушительно загрохотали пушки. Османцы, собравшись толпой до полутора сотен, попытались подойти к воротам еще раз — и опять частые выстрелы отогнали их в сторону.