Последняя битва

— А, неверные, — с показной небрежностью отмахнулся Урук-бек. — Как медом намазано, третий раз наехать на деревню собираются. Ну, так мы ведь их издалече слышим. Расходимся тихо, укрываемся, а как заезжают — поперва из луков сечем, кто без брони. А кто в броне — тех по ногам да по рукам, а опосля пикой с седла собьешь, что ценное есть, снимешь, а самих, вестимо, куда — на дерево. Не кормить же их, татей, из общего кошта?

— Правильно, — одобрил Зверев татарскую тактику. — А ты, стало быть, здесь сидишь?

— Здесь, княже. Удобно здесь. И близко, за полдня до вражьего лагеря дозорные добираются, и не так, чтобы врасплох застали. Уйти при опасности легко успеем, коли большой силой неверные надвинутся. Собраться времени хватит. Не бросать же добро добытое им на потеху? Сотники мои на иных тропах и дорогах окрест стоят. Тоже неверных бьют, Дабы по землям нашим не бродили. Весточки каженную неделю присылают. Ты не думай недоброго, Андрей Васильевич, мы смердов здешних не трогали. Сами ушли, когда о ляхах прослышали.

— Значит, у тебя дозоры есть возле польского лагеря?

— А как же без них?! — немало изумился Урук-бек. — В ратном деле догляд за ворогом превыше всего. Близко, знамо дело, не показываются. Насколько глаз хватает — оттуда и смотрят.

— Отлично, — снова похвалил поволжцев князь Сакульский. — Меня в дозор к ним завтра отправь. Увидеть хочу, как крепость наша держаться будет.

Место для наблюдения за захватчиками татары выбрали у корней пышной вербы, нарубив лапника и выстелив им землю на толщину почти в две ладони. На такой подстилке сырость земли не ощущалась даже в дождь, капли которого протекали в глубину, не сильно досаждая дозорным. Прикрывшись же конскими шкурами, поверх которых насыпаны листья, сторож оказывался в уютном теплом укрытии, различить которое человек посторонний не смог бы и с двух шагов. Помещалось здесь всего три человека — остальные, с лошадьми наготове, дожидались товарищей в глубине леса, почти в полуверсте. Так, чтобы и добежать при опасности сил хватило, и ржание лошадей или ненароком произнесенная фраза дозорных не выдала.

Пахом остался с лошадьми, князь же и двое татар аккуратно подобрались к схрону, сменили прежних караульных, аккуратно выползших из-под шкур, чтобы не повредить лиственную присыпку, на которой уже успели сплести паутину местные насекомые и нападать сломанные ветром свежие веточки.

Заняв среднее место, Андрей тяжко вздохнул, вспомнив придуманные в его время бинокли, и пристроил подбородок на кулаки, наблюдая за далекой крепостью Сокол и поляками перед ним.

Ляхи рыли «тихие сапы» — глубокие извилистые траншеи, по которым можно ходить даже совсем рядом с вражескими стенами, не боясь ни пуль, ни мелких ядер. Крупное ядро край сапы могло, разумеется, и обвалить — да только редко кто станет тратить драгоценные ядра крупного калибра на разрушение банального окопчика. Тем более, не зная, есть там цель для выстрела или нет — из крепости ведь не так уж и разглядишь, бежит кто по сапе или нет. Дело это было, понятно, не быстрое. Потому «тихой» и называлось.

— Можно спать, — сделал вывод думный дьяк. — Еще дня три ничего не начнется.

Он ошибся всего на день. Обстрел крепости поляки начали двадцать второго сентября. Били калеными ядрами, размеренно и настойчиво. Красные чугунные шарики длинными трассерами чиркали по воздуху, в местах их попаданий тут же поднимались белые облачка пара — но влажные стены не занимались. Сырая русская осень была на стороне защитников. Отвечали те, кстати, вяло — словно целиком и полностью решили положиться на прочность укреплений.

Не добившись никакого толку за два дня обстрела, поляки успокоились, целый день соблюдали тишину, а на рассвете двадцать пятого сентября дружно ринулись в атаку со всех сторон. Сокол окрасился дымами — крепость стреляла по бегущим с бадьями и бурдюками османам со всех стволов, что только были. Венгерские наемники падали через одного, но не останавливались, снова демонстрируя полнейшее презрение к смерти. Человеческая волна нахлынула на стены, откатилась назад, заметно поредев, и через четверть часа вперед ринулась волна уже огненная, из сотен факелов. Сокол полыхнул разом по всей окружности, и нанесенные нападающим потери уже не могли хоть как-то утешить оказавшихся в западне защитников.

— А может, и не загорится, — предположил Андрей, глядя, как неохотно лижут влажные от постоянных дождей стены огненные языки. — Сыровата крепость. Из обычного леса строилась, задешево. Выходит, сие бывает и хорошо.

Поляки ждали, облачившись в броню и взявшись за оружие. Зачем — непонятно. Если стены и займутся — гореть будут до утра, раньше внутрь не войдешь. А если нет — так и вовсе зря старались.