Последнее танго

В промежутке между двумя вариантами „Чубчика” – залихватским и жалостным – хриплый, пропитый голос, подозрительно похожий на голос самого Лещенко, обращается к русскому населению в прозе и без музыкального сопровождения. „Москва окружена, – вопит и рявкает унтер, – Ленинград взят, большевистские армии убежали за Урал”. Потом дребезжит гитара, и Лещенко надрывно сообщает, что в его саду, как и следовало ожидать ввиду наступивших морозов, „отцвела сирень”. Погрустив о сирени, унтер снова переходит на прозу: „Вся Красная Армия состоит из чекистов, каждого красноармейца два чекиста ведут в бой под руки”. И опять дребезжит гитара. Лещенко поет: „Эх, глазки, какие глазки…” И наконец, в полном подпитии, бия себя кулаками в грудь для убедительности, Лещенко восклицает: „Братцы красноармейцы! На какого хрена вам эта война? Ей-богу, Гитлер любит русский народ! Честное слово русского человека! Идите к нам в плен! Мы вас приголубим, мы вас приласкаем, обоймем и поцелуем”. (Последняя строчка исполняется уже в сопровождении гитары.) „Убедительность” лещенковской пропаганды и ее „художественное достоинство”, конечно, бесспорны. Но если эффект полностью противоположен немецким ожиданиям, унт не виноват: он старается вовсю, Чубчик вьется у микрофона – грязный, давно поседевший, поределый: сколько драли его пьяные гости в кабаках! Чубчик продал родину, свой народ, продал традиции вольного казачьего Дона и служит тому, кто кормит, – изображает русскую душу такой, какой хочет видеть ее Гитлер. Заплеванный трактир вместо искусства, пьяный бред вместо человеческого голоса, продажный лакей вместо свободного гражданина. Надо ровно ничего не понимать в психологии русского народа, чтобы надеяться, что икота кабацкого хама может соблазнить советских людей…

О. Савич».

После публикации статьи на сайте реакция у твоих поклонников была очень резкой. Оказывается, многие слышали о статье, но не читали. Приведу некоторые отклики.

Георгий Сухно, Польша

– Сейчас, когда запрет на песни Петра Лещенко давно снят, а память о клеветниках, порочивших его имя, покрылась зарослями чертополоха, подлость, циничная ложь и наглая клевета автора пасквиля в «Комсомолке» видны читателю как на ладони. И нет необходимости доказывать, что в этой статье нет ни капли правды. Ни слова, ни полслова. Можно только лишь удивляться, как автору (или авторам) статейки, подписанной фамилией О. Савич, удалось разместить столько лжи на двух небольших газетных колонках. Ложь и клевета всегда были любимым оружием партии.

Верный сын партии Михаил Шолохов поучал собратьев по перу: «Мы пишем по указке наших сердец, а наши сердца принадлежат партии».

В переводе с партийного новоязыка на более понятный это означало, что для того, чтобы уцелеть, писать надо строго в соответствии с требованиями партийной верхушки. А если колебаться, то только в унисон с колебаниями партийной линии. Для послушной писательской «сметанки» в СССР обеспечивались звания, Сталинские премии, награды, престижные квартиры в столице, отдых в комфортабельных Домах творчества, поездки за рубеж. Трудно было находиться в числе избранных и сохранить доброе имя, лавировать и при этом не попасть в сталинские жернова.