Последнее танго в Бруклине

– Но рассудите сами, – Биллом, похоже, овладела мания самоубийства, – мы, значит, получаем комиссионные от нового владельца студии, и в то же время нам платят клиенты, чьи интересы на студии мы и призваны охранять.

Это было уж слишком в точку. Четки полетели на пол. Все молча смотрели, как Рон медленно их поднимает Лицо его, когда он снова повернулся к сидевшим за столом, было свекольного цвета, жилы на шее натянулись, как канаты.

– Они станут владельцами студии. А картины будем делать мы! – Он быстро терял контроль над собой. – И никакого противоречия в том, что нам платят и студия, и клиенты, нет, запомните это – нет! – взревел он. – Понятно, идиот паршивый? – Он швырнул свои четки на стол и вылетел из зала, грохоча подошвами.

Один за другим агенты, перебрасываясь двумя-тремя словами, двинулись к выходу.

Милт, подобрав четки, попробовал утешить Билла, который, чувствуя, остракизм остальных, сидел с подавленным видом.

– Возьми на удачу, сынок, – сказал он, вкладывая четки в ладонь Билла. – Она тебе очень понадобится, удача-то.

Бен с пакетом из супермаркета в руках поднялся по лестнице, хотел позвонить, потом вспомнил: да у него же есть свои ключи.

Досадно, что тут так трудно поставить машину. Пожалуй, это пока единственное, на что он может посетовать.

– Эллен! – позвал он, отперев дверь. Молчание.

Записка, которую он оставил в двери ее спальни, так из нее и торчала. Он постучал на всякий случай, потом приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Никаких признаков жизни. Очевидно, что она не ночевала дома. Он-то нынче утром так старался не шуметь, на цыпочках ходил, а ее просто тут не было.

Он вытащил из пакета морковь, фасоль, сельдерей, салат, выложил все на кухонный стол – сейчас можно и ужином заняться; ну вот, теперь к холодильнику – она ему освободила полочки слева – туда можно положить яйца, обезжиренное молоко и йогурт. Справа, где хранились ее продукты, почти пусто – две плитки «Сникерса», баночка лукового соуса, коробка с остатками масла да корка еще какая-то. Он улыбнулся про себя: надо будет ей объяснить, что такое правильное питание.

Включил кран, стал промывать салат. Прекрасное у него получится овощное рагу – на двоих в самый раз. Только, что если она опять явится на ночь глядя, а то и вообще не придет? Тогда чего ради стараться? А, черт с ним, лучше пойти сегодня к Милту. Он набрал номер, тая надежду, что трубку снимет сам Милт (скучно и думать, как придется объясняться с Сарой из-за этой Бренды).

– Привет вам, дорогой, – весело проговорил в трубку Милт.

Бену всегда казались странными эти ужимки, которым его приятель выучился в Голливуде, – что за дела, мужской разговор, а воркуют, как голубки.

– Знаешь, хочу вас с Сарой пригласить где-нибудь пообедать, – начал Бен, пуская в ход обычный свой прием, за которым должно было последовать приглашение прийти к ним.

– Ой братец, мы бы тебя с радостью к себе позвали, только ты нас еле застал – бежим, со всех ног бежим.

– Куда это?

– В «Мэдисон-сквер-гарден» Сэму помочь, коллеге моему, который должен следить за Доном Арнольдом.

– Сэму?

– Ну конечно.

Бен ухмыльнулся. Милту уж точно достается, какой-то сумасшедший дом да и только. Было слышно, как Сара тормошит мужа: хватит болтать, опоздаем же.

– Ну, мне правда пора, хочу еще посмотреть на эту девку, которую вместо Джо пригласили. Увидимся завтра на тренажерах.

Чуть разочарованный, Бен вернулся к своему салату Быстро темнело. Листья высокого клена подступали к самому окну. Он подумал: «Надо будет ветки подкоротить, попомни, пожалуйста, может, в выходные и сделать, только вот, черт, ножовка-то со всем багажом уехала на склад. Ну и пусть, в конце концов он тут ненадолго».

Бен зажег верхний свет и поставил влажный салат в сушилку.

День был длинный, тяжелый, и Эллен чувствовала это особенно: спина, уж эта ее спина. Да и спала она у Рихарда неважно, а потом почти одиннадцать часов трудилась без перерыва, только разок кофе попила с Голди, чего же удивляться, что что-то болит.

Ладно, как-нибудь, скоро она будет дома. Эллен вышла в холл приемного отделения. Хотя времени было уже восемь с лишним, больница продолжала действовать так же активно, как и утром. Ее всегда это удивляло: смена кончается, начинается другая, а активность не спадает ни на минуту. Посторонних, правда, стало к вечеру поменьше, некоторые кабинеты закрыты, но коридоры все освещены, и свет просто ослепительный. Тут никогда не кончающийся полдень. А ночи как будто вообще не существует в природе. И смерти тоже не существует Больница живет полноценной жизнью круглые сутки, и круглые сутки она отрицает факт смерти, каких бы усилий это не стоило. Если же смерть все-таки брала свое, это означало, что медицина не справилась со своим делом. И такое стремились как можно скорее забыть.

Стараясь отделаться от печальных мыслей, Эллен поспешила на улицу. Был прохладный летний вечер, от реки тянуло свежим ветерком. Она застегнула молнию на курточке и поспешила к станции метро, находившейся в конце Оушен-паркуэй.