Читаем Последнее прощение полностью

Из писем 1625 года она выудила новое имя — Кони. В одном послании за другим говорилось о Кони: «хороший человек», «деловой человек», «мы надеемся, что Кони тебе написал», «ты ответил мистеру Кони? Он заслуживает, чтобы ты ему ответил». Но нигде не было ни малейшего намека на то, почему мистер Кони должен заниматься какими-то делами Мэттью Слайза или Джона Прескотта. В письме, отправленном, очевидно, уже после того, как Мэттью Слайз побывал в Лондоне, были слова о «деле, о котором мы беседовали». Каким бы ни было это дело, оно было слишком важным, чтобы доверить его бумаге.

А после 1626 года прекратились сетования на то, что Мэттью Слайз не может разобраться в своих финансовых проблемах. Теперь речь преимущественно шла о богатстве Слайза, о том, что «Бог щедр и благосклонен к тебе, за что мы очень благодарны»; в другой раз высказывалось намерение «посетить Уэрлаттон». Значит, где-то в 1625 — 1626 годах отец переехал из Дорчестера. Тогда ей было максимум три, и переезда она не помнила. Кроме усадьбы Уэрлаттон, она ничего не знала. Кэмпион пробежала глазами еще несколько писем в поисках объяснения внезапно привалившему богатству, но объяснения не было. В предыдущем году отец представал борющимся за существование торговцем, а в следующем — владельцем огромного поместья и большой усадьбы.

Письмо от 1630 года было написано другим почерком. Здесь Мэттью Слайзу сообщалось о кончине его тестя; рукой Слайза была сделана приписка о смерти тещи неделю спустя. «Чума» — так гласило краткое объяснение.

Кто-то громко постучал в дверь кабинета. Кэмпион отложила письмо и провела пальцами по распущенным волосам. Стук повторился.

— Кто?

— Эбенизер. Я хочу войти!

— Нельзя. Уходи.

Она была полуодета, волосы распущены, она никак не могла впустить его.

— Что ты там делаешь?

— Ты прекрасно знаешь. Убираюсь!

— Нет! Я подслушивал.

— Уходи, Эб! Я читаю Библию.

Она подождала, пока не услышала, как он, ворча, прошел по коридору, потом встала на затекшие ноги и зажгла побольше свечей. Кэмпион забеспокоилась, что Эбенизер может прокрасться в комнату через окно или подглядывать сквозь щели в портьерах. Она затаилась между окном и портьерой, всматриваясь в ночной мрак. Быть может, любопытство погонит Эбенизера в сад. В темноте ухала сова, над лужайкой носились летучие мыши, но Эбенизер не появлялся. Никаких подозрительных звуков не было.

Она помнила, как не одну ночь пролежала без сна в холодной детской кроватке, прислушиваясь к перебранке родителей. Детским чутьем она угадывала, что, поссорившись, те обязательно выместят злобу на ней.

Письма ничего ей не поведали, ничего не прояснили, ничего не сказали о печати. Однако оставались еще документы с математическими выкладками. Она устало подняла их, разложила и принялась за чтение. По всей вероятности, именно над этими бумагами Мэттью Слайз просиживал долгие ночи, доведенный до такого состояния, когда он молился, мучительно борясь со своим Богом. Она с удивлением разглядывала его труд.

Отец верил, что в Библии содержалось два разных плана. Первый понятен любому, кто удосуживался прочитать книгу, второй же замаскирован тайными числами, скрытыми в тексте. Как алхимик, силящийся превратить ртуть в золото, Мэттью Слайз бился над тем, чтобы при помощи Священного Писания проникнуть в тайну Бога.

«Слава Богу!» — начиналась одна из страниц. Кэмпион поняла, что он трудился над книгой Откровения Иоанна Богослова, где число, связанное со зверем, антихристом, Папой Римским, значилось как 666. Он попытался разделить его на 12 и, так как это оказалось невозможным, был доволен. 12, по-видимому, было числом Божьим. В четырнадцатой главе Откровения говорилось, что на горе Сион будут стоять 144 000 человек. Отец в восторге разделил это количество на 12 (число «апостолов и племен Божьих») и получил ответ 12 000. Это почему-то представлялось очень символичным, потому что было подчеркнуто им двенадцать раз. Затем шли новые примеры деления. На три — Святая Троица, на четыре — « столько углов на свете» и на шесть — тут было просто помечено, что это половина от 12-ти.

Но на каждый такой успешный расчет приходились ужасающие неудачи. В книге Даниила предсказывалось, что конец света, мерзость запустения наступят на 2990-й день после «конца жертвоприношений». Мэттью Слайз бился над этим числом, но ничего не получалось; тайна оставалась неразгаданной, и в отчаянии он переписал отрывок из той же книги Даниила, выражавший его разочарование: «Ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени».

Запечатаны. Она пожала плечами. Это слово не имело значения для отца, вместо него он подчеркнул «сокрыты». Сокрыты. Она нахмурилась, забыв о молитве, потому что в голове шевельнулось какое-то воспоминание, за которое она никак не могла зацепиться, и она вслух произнесла эти слова: «Сокрыты. Сокрыты». Она испытывала то же, что испытывал, должно быть, Тоби Лэзендер, когда ощущал давление воды холодными пальцами и знал, что рыба у него между ладоней, однако все еще не могла ни с чем связать эти слова. Сокрыты.

Кони. Договор. Сокрыты.

Перейти на страницу:

Похожие книги