Последнее пророчество

Варрос, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам руками, впился в нее зубами.

— Варрос, — тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в голосе ее сквозила мягкая укоризна, — для этого есть вилочки.

Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело разделывать, отделяя мясо от костей ножичком.

Варрос пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове занозой застряла мысль, что неизвестно еще, станет ли он королем, но то, что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно — это факт, и никуда от этого не деться.

В тот миг, когда Варрос, насытившись до утробного урчания в желудке (Маржук осуждающе посмотрела на него, когда он неприлично, по-дикарски, рыгнул), хотел утереть засаленные губы рукавом, отец Генбела, сидящий во главе стола, отодвинул тарелку и промокнул губы маленькой тряпочкой — такие же лежали у каждого под тарелкой. Варрос последовал примеру хозяина дома, черноволосый смазливый Слеер злорадно усмехнулся, заметив неловкий жест чужака. Этот Слеер все больше и больше, непонятно почему, раздражал Варроса.

Крандал поднял кубок с вином и со вздохом сказал:

— Ну а теперь, сын мой, пришло время послушать твой рассказ о скорбном пленении и счастливом возвращении на родину, в великую и прекрасную Лунгарзию, процветающую под мудрым управлением короля Мерналдита, — он бросил быстрый взгляд на Слеера. — Мы все слушаем, сын мой, затаив дыхание.

Генбел принялся рассказывать. Как служил в Рубежном Легионе, которого теперь больше нет, как высадилась австазийская армия на берег Лунгарзии, как он попал в плен (о пяти годах, что вытирал прилавки в таверне и подавал пиратам вино, он сообщил очень скупо), как он попал гребцом на «Лореллу» и что произошло в первый же день, как Варрос вытащил его и как они на плоту три дня и три ночи носились по открытому морю вместе со спасенным капитаном пиратов, как в первый же день нарвались на патруль Отрядов Следителей Законности (при этих словах лунгарзийца Варрос украдкой посмотрел на Слеера — тот, казалось, от внимания забывал дышать, злорадная тень улыбки исказила его и так неприятное лицо), как Варрос с Антишем убили всех четверых королевских слуг, как они с Варросом лесами добирались до Дапреза, и наконец-то он, живой и здоровый, слава великому Марлин-ванате, дома, у родительского очага.

— Да, Генбел, — вновь вздохнул Крандал, — сколь многое изменилось в стране за время твоего отсутствия. Да подарят божественные покровители нашей страны долгие годы жизни королю Мерналдиту! — старик вновь взглянул в сторону Слеера. — Разбойники исчезли с дорог, нищие перестали приставать к добропорядочным гражданам и не оскверняют больше зловонным дыханием и смрадом своих язв прекрасные города Лунгарзии. Но не все понимают, сын мой, какое счастье несет нам мудрый король Мерналдит. Твой старший брат Фросер, находясь в столице в празднование дней Древней Победы, имел неосторожность не достаточно почтительно высказаться по поводу королевских хоров и был казнен позорной смертью — вывешен вверх ногами на крепостной стене Пиларисия.

— Доказано, что Фросер возглавлял заговорщиков, возжелавших убить нашего короля, — отложив вилку, жестко сказал Слеер, его черные глаза, как стрелы арбалета, уставились на старика.

— Да, — еще раз вздохнул Крандал, — Фросер был горяч и глуп. Надеюсь, ты, Генбел, теперь мой единственный сын, пришедший почти из царства мертвых, будешь благоразумным и законопослушным гражданином Лунгарзии. Если бы не Слеер, который служит в большом чине в Отрядах Следителей Законности, не миновать бы немедленной позорной казни и мне, как отцу бунтовщика, и маленькой Маржук, как его сестре.

Варрос бросил быстрый взгляд на девушку. Она покраснела от ярости и аж вся сжалась, чтобы не сорваться, на длинных ресницах набухла слеза. Но она промолчала, не отрывая взора от тарелки.

— Я горжусь тем, что моя единственная дочь, — продолжал старик, но в голосе его не было особой радости, — выйдет замуж за столь блестящего и благородного офицера, как Слеер, который приходится мне дальним родственником и который наследовал бы после моей смерти все мое состояние. Но теперь возвратился из небытия ты, Генбел, и я признателен твоему другу, Варросу, что он спас тебя. День и ночь я буду благодарить великого Марлин-ваната за твое счастливое освобождение. Что там еще? — нахмурил брови Крандал, когда двери распахнулись и на пороге обеденного зала появился слуга — тот, что утром не хотел пускать в дом Генбела.

— Ваша светлость, — поклонился слуга, — из столицы прибыл курьер со срочным донесением для вас. Он утверждает, что дело не терпит промедления, и требует немедленной встречи с вами.

— Пригласи его сюда, — с очередным (которым по счету?) вздохом промолвил Крандал.

Варроса неприятно поразил торжествующий блеск в глазах Слеера, который офицер тут же попытался скрыть, опустив голову.