Последнее испытание

До этого времени Анин рассчитывал расправиться со всеми мятежниками. Пусть выпустят пар, все утрясется и успокоится, и тогда Магут Ферозе Анин спокойно достанет свое золото.

А заодно и предаст земле прах умерших и совершенно не нужных ему дочерей. Он проклинал женщин, родивших их. Обманщицы! Каждая из них клялась родить ему наследника и сына! Ничего, они свое получили – за ложь он без долгих церемоний обезглавил каждую.

Итак, разобравшись с тяжелой дверью хранилища, Анин подошел к другой – дверце в полу, о существовании которой не подозревал никто, даже его несчастные дочери, и скользнул в темноту.

Сейчас он спокойно пройдет по туннелю три-четыре мили и доберется до берега реки. Там, в сарае лодочной станции, у него припасен катер. А уже оттуда он уплывет куда угодно и подыщет себе надежное укрытие.

Что это за укрытие, он пока еще не знал, но в Африке полно мест и стран, готовых предоставить убежище такому храбрецу и хитрецу, как Магут Ферозе Анин. «Можно, к примеру, отправиться в Руанду, – размышлял он, шагая по туннелю, – там всегда найдется кого убить, есть также и гуманитарные грузы, которые можно украсть и перепродать».

Двигаясь в потемках по гудящему от насекомых туннелю, он вдруг задумался: а можно ли добраться до Руанды на лодке? Дело в том, что за время своего правления он самолично несколько раз перекраивал карту Стомика. По последним прикидкам, эта маленькая страна занимала около восьмидесяти процентов Африканского континента.

Непобежденного и непримиримого врага Соединенных Штатов Америки устраивал только такой вариант.

* * *

Посадка в аэропорту Ногонгога самолета внутренних африканских авиалиний прошла на удивление гладко, если учесть прискорбное состояние единственной здесь взлетно-посадочной полосы.

Самолет никак не мог остановиться, хотя пилоты давно заглушили моторы. Лайнер промчался мимо здания аэровокзала, и стюардессы прямо на ходу стали открывать дверь.

Из ангара на большой скорости выкатил изрешеченный пулями грузовик с трапом. Он поравнялся с самолетом и помчался рядом с распахнутой дверью.

– Я требую остановить самолет! Я должен с достоинством ступить на землю! – заявил Чиун стюардессе.

– – Что вы, останавливаться никак нельзя! Это самоубийство! – возразила она.

– Идем, папочка, – бросил ему Римо, повиснув на дверном косяке. – Сперва выскочу я, а ты – следом!

Стюардессы пытались втащить Римо назад, вцепившись в него пальчиками с покрытыми золотым лаком ногтями.

– Пожалуйста, не надо! Это самоубийство!

– Чего вы так печетесь обо мне? А на него вам почему-то наплевать, – бросил Римо, указывая на мастера Синанджу.

– Он старый, все равно скоро умрет. А ты молод, силен, сперма тебя так и распирает.

– Сперма?

– Именно. И для нас это очень важно.

– Ладно, свяжетесь со мной на обратном пути, – произнес Римо и ловко спрыгнул прямо на трап несущегося рядом грузовика.

Следом за ним в легком грациозном прыжке опустился мастер Синанджу.

Грузовик помчался к зданию аэровокзала и притормозил у огромной воронки, по всей видимости, от артиллерийского снаряда. Оттуда все еще валил дым, затеняя медно-красное полуденное солнце.

Римо с Чиуном вошли в битком набитый беженцами зал ожидания. Доставивший их самолет уже поднялся в воздух и летел прочь. По нему палили из зенитных установок.

Поблизости не было ни одного такси. У выхода выстроились в ряд худые плешивые верблюды с пробитыми пулями седлами.

Чиун подошел к мужчине, который, по всей видимости, распоряжался этим «транспортом», и заговорил с ним на беглом суахили.

– Я на верблюде не поеду! – спохватившись, крикнул ему Римо.

Мастер Синанджу даже не оглянулся. Судя по всему, беседа перешла в другую плоскость. Голоса звучали все громче и раздраженнее. Собеседники торговались бы часа два, а то и три, если бы один из верблюдов вдруг не плюнул на сандалию Чиуна.

Испустив пронзительный вопль, мастер Синанджу заходил кругами, с негодованием тыча пальчиком в бессовестного верблюда, затем в бессовестного владельца верблюда и, наконец, снова в верблюда. Его тоненький голосок перешел в сплошной визг.

Наконец он подошел к ученику, ведя за собой на толстой веревке бессовестного верблюда.

– У нас есть транспорт, – объявил он.

– Какой транспорт! Это всего лишь плюющийся верблюд.

Верблюд не замедлил подтвердить слова Римо и выпустил целый поток слюны в придорожную грязь.

– До ездока ему не доплюнуть, – возразил учитель.

– Не скажи. И потом, я прекрасно видел, на какое жульничество ты пустился. Все видел!

– Зато мне сделали скидку за оскорбление.

– Как же, как же! Ты понял, что верблюд плюется, и сам нарочно подставил ногу.

– Перестань! Меня оскорбили!

– Не надо! Раз сумел подставить ногу, мог бы с таким же успехом и убрать ее. И не подходить слишком близко.

– Я предложил хозяину на выбор: или одолжить на время животное без всякой платы, или вытереть мне сандалию бородой.

– Можешь не продолжать. – Римо мрачно поглядел на верблюда. Тот в свою очередь уставился на него. В черной, словно резиновой пасти перекатывалось что-то темное, вонючее и совершенно несъедобное с виду. Римо торопливо отступил в сторону.