Последнее искушение Христа

— Давай сбежим, — прошептал Нафанаил своему другу. — Я чувствую — нас ждет беда.

— Мне тоже пришло это в голову, — также шепотом ответил Филипп, — только давай прихватим Фому.

Они огляделись в его поисках, но тот уже исчез в темных улицах, и друзья последовали за всеми. Однако как только компания достигла Кедрона, они замедлили шаги и, дождавшись, когда все отошли на приличное расстояние, пустились наутек.

Вместе с оставшимися учениками Иисус пересек долину и двинулся по тропинке к Гефсиманскому саду. Сколько ночей он провел под этими оливами, размышляя о милости Божьей и несовершенстве человеческом!

Наконец они остановились. Сытых учеников одолевал сон. Они расчистили землю от камней и приготовились ложиться.

— Троих нет, — заметил учитель, оглядывая учеников. — Что с ними случилось?

— Они ушли, — гневно ответил Андрей.

— Не осуждай их, Андрей, — улыбнулся Иисус. — Вот увидишь; придет день, и они вернутся в терновых венцах, а выше этих неувядающих венцов нет ничего… — Голова у него закружилась, и он был вынужден прислониться к стволу оливы.

Ученики уже легли. Вместо подушек они приспособили охапки сорванной травы и удобно устроились.

— Рабби, иди сюда, ложись с нами, — зевнул Петр. — Андрей посторожит нас.

Иисус отошел от дерева.

— Петр, Иаков, Иоанн, подойдите ко мне, — голос его был полон страдания, но звучал твердо.

Петр сделал вид, что не слышит, растянулся на земле и снова зевнул, но сыновья Зеведея взяли его за руки и подняли.

— Пошли! Тебе не стыдно?

— Кто знает, что будет, — встрепенулся Петр. — Дай мне свой нож, Андрей, — подошел он к брату, после чего двинулся вслед за учителем.

Вскоре они оставили за спиной оливы и вышли на открытое пространство. Перед ними в лунном свете сиял белизной Иерусалим. Луна неподвижно висела посередине неба, будто прислушиваясь.

— Отче, — пробормотал Иисус, — Отче сущий на небесах и на земле, мир, созданный Тобой, прекрасен — и тот, что мы видим, и невидимый нам. И я не знаю — прости меня, — не знаю, Отче, который из них прекраснее, — он склонился, взял пригоршню земли и вдохнул ее запах, напоивший все его тело. Видно, поблизости росли фисташки — земля пахла смолой и медом, и он растер ее по лицу, губам, шее. — Какой аромат, — шептал он, — какая теплота и нежность, — слезы хлынули у него из глаз. Он держал землю в ладонях, не желая с ней расставаться. — Вместе, вместе мы умрем, сестра моя. Ты — моя единственная спутница.

— Я устал, — не вынес Петр. — Куда он нас ведет? Я дальше не пойду. Я ложусь здесь, — и он принялся осматриваться в поисках удобной ложбины, чтобы растянуться, но вдруг, увидев, что к ним приближается Иисус, мгновенно собрался с силами и пошел ему навстречу.

— Уже почти полночь, рабби, — промолвил Петр. — Вот хорошее местечко для ночлега.

— Дети мои, — сказал Иисус, — смертельная печаль снизошла на мою душу. Ступайте назад и ложитесь под деревьями, а я пока останусь здесь и помолюсь. Но прошу вас — не спите. Бодрствуйте сегодня и молитесь вместе со мной. Помогите мне, дети мои, помогите пережить этот трудный час, — он обратил лицо к Иерусалиму. — А теперь ступайте. Оставьте меня одного.

Ученики отошли на один бросок камня и растянулись под деревьями. Иисус упал лицом на землю, всем телом прильнув к ней. Его мысли, сердце словно и сами стали землей.

— Отче, — попросил он, — здесь мне хорошо: праху на прахе. Оставь меня здесь. Горька, ах, горька твоя чаша. Если возможно, да минет меня чаша сия, ибо нет моих сил, — он замер, прислушиваясь, словно ожидая услышать голос Отца из мрака ночи.

Иисус закрыл глаза. Кто знает — Господь милостив, — он может явиться с сострадательной улыбкой и кивнуть. И трепеща, Сын человеческий ждал, но ни звук, ни видение не коснулись его души. Он огляделся — ничего, и, испуганно вскочив, направился к ученикам, чтобы они укрепили его сердце. Все трое уже спали. Он толкнул Петра, потом Иоанна и Иакова.

— Так не могли вы один час бодрствовать со мною, — горько промолвил Иисус.

— Рабби, — ответил Петр, с трудом разлепляя веки, — душа моя готова и жаждет, но плоть слаба. Прости нас.

Иисус снова вышел на поляну и упал на камни.

— Отче, — опять вскричал он, — горька, слишком горька эта чаша. Да минет она меня!

И тут в лунном свете он увидел над собой сурового и бледного ангела — он спускался к нему, сжимая в руках горящий жезл. Испуганно Иисус припал к земле, зажмурившись.

— Так вот твой ответ, Отче? Нет у Тебя милости для меня?

Он подождал и осторожно открыл глаза — не ушел ли небесный посланник? Ангел еще больше приблизился и, протянув свой огненный жезл, коснулся им губ Иисуса. Человек закричал от боли и упал на землю.

Когда Иисус пришел в себя, луна уже исчезла, и ангел растаял в ее неверном сиянии. Вдали, на Иерусалимской дороге, маячили огни — верно, от факелов. Это за ним? Снова его охватили страх и нестерпимое желание видеть людей, слышать их голоса, касаться их, и он бегом бросился к ученикам.