Последнее искушение Христа

– Равви, – вздохнула Марфа, когда сестра замолчала, – все, что я умею, – это печь хлеб, стирать белье и ни в чем не прекословить. У меня нет других достоинств и добродетелей. Ты, конечно, возьмешь в жены мою сестру, но разреши мне остаться с вами. Я буду стелить вам постель, вести хозяйство. – Она помолчала и, вздохнув, продолжила: – Равви, прежде, чем я оставлю тебя наедине с Марией, позволь рассказать тебе одну притчу. Когда-то в Вифлееме жил один богатый селянин по имени Вооз. Как-то раз летом, когда его работники убрали хлеб, обмолотили и ссыпали на току зерно отдельно, мякину отдельно, – Вооз прилег отдохнуть и уснул. В полночь пришла бедная женщина по имени Руфь и опустилась на землю возле его ног. Она была бездетной вдовой и много страдала. Мужчина почувствовал тепло ее тела, протянул руку и прижал Руфь к себе… Ты понял, равви?

– Да. Можешь не продолжать.

Марфа поднялась и вышла.

Иисус и Мария остались вдвоем. Взяв циновку и покрывало, на котором Мария выткала крест и ласточек, они поднялись на крышу. Солнце зашло за облака. Они постелили циновку и укрылись покрывалом, чтобы Бог не видел их. Иисус обнял Марию… Покрывало на миг соскользнуло. Иисус открыл глаза и увидел арапчонка. Он сидел в углу на краю крыши и играл на пастушьей дудке, глядя в сторону Иерусалима.

На следующий день все селение от мала до велика пришло посмотреть на нового Лазаря. Селяне приносили подарки: початки кукурузы, молоко, финики, мед. Они с любопытством разглядывали арапчонка, сидевшего на пороге с дудкой, дразнили его и смеялись. Арапчонок смеялся в ответ.

Пришел и слепой сельский старейшина. Протянул руку, пощупал колено Иисуса, грудь, плечи и покачал головой.

– Где ваши глаза? – крикнул он односельчанам, заполнившим двор. – Какой же это Лазарь? Его плоть замешана по-другому. Вон какой крепкий.

Иисус сидел во дворе и весело говорил, переплетая правду и вымысел:

– Не пугайтесь, друзья. Я не Лазарь. Он умер. Нас лишь зовут одинаково. Я – плотник, мастер Лазарь. Ангел с зелеными крыльями принес меня в этот дом. – И весело подмигивал арапчонку, давившемуся от смеха.

Время текло, как вода из источника, питая собой все живое. Зрело зерно, наливались гроздья винограда, ветви гранатовых деревьев клонились под тяжестью плодов. Миновала осень, пришла зима. У Иисуса родился сын. Мария-ткачиха не могла налюбоваться своим малышом.

– Господи, как мое чрево смогло сотворить такое чудо, – улыбалась она. – Я испила живой воды, и теперь смерть не страшна мне!

Была глубокая ночь. Лил дождь. Земля раскрыла небесам свои объятия. Мастер Лазарь лежал в мастерской на подстилке из стружек, среди незаконченных колыбелей и кадок. Он прислушивался к раскатам грома и размышлял о своем новорожденном сыне и о Боге, улыбаясь в темноте от счастья. Впервые Бог явился ему в образе младенца. За стеной слышался детский плач и смех. Неужели Господь может быть таким близким? Какое у него розовое тельце, как нежны ступни ножек, как заразительно смеется этот Всемогущий Бог, когда его ласкает рука человека!

Арапчонок лежал в другом углу, возле двери, притворившись, что спит. Он слушал, как мать убаюкивает свое дитя, и довольно улыбался. Теперь, когда его никто не видит, он снова обернулся ангелом.

– Иисус, ты спишь?

Иисус не ответил. Ему не хотелось нарушать тишину. Он улыбнулся, подумав, что успел привязаться к арапчонку. Весь день мальчик помогает ему, пилит, строгает, а вечером, после работы, садится на пороге и играет на своей дудке. Появляется первая звезда, и они садятся ужинать. Арапчонок хихикает и без конца дразнит несчастную Марфу, насмехаясь над ее девственностью.

– У нас в Аравии, – говорил он, пристально глядя на Марфу, – никогда не таят своих чувств и не мучат сердец. Мы открыто говорим о своих желаниях и поступаем как хотим. Не то что вы, евреи. Когда нам хочется съесть банан, мы едим его, не спрашивая, чей он. Когда хочется искупаться, идем и купаемся. Когда хочется поцеловать женщину, целуем ее. Наш Бог никогда не бранит нас за это. Он такой же черный, как мы, носит в ухе золотую серьгу и тоже поступает как ему заблагорассудится. Он наш старший брат. Мы дети одной матери – Ночи.

– Ваш Бог смертен? – спросила как-то Марфа, желая подразнить мальчика.

– Пока жив хоть один арап, жив и наш Бог, – ответил арапчонок и наклонился, чтобы пощекотать ей ступни.

Каждую ночь, когда гасили свет и дом погружался в темноту, арапчонок превращался в Ангела и ложился рядом с Иисусом. Они тихо шептались, чтобы никто не услышал их разговора. Ангел советовал, что делать в следующий день. Затем снова превращался в арапчонка, возвращался в свой угол, ложился на подстилке из опилок и засыпал.

Но сегодня ночью он не мог уснуть.

– Иисус, ты спишь? – повторил он громче. Подождал и, видя, что Иисус не откликается, вскочил, подошел к нему и толкнул. – Эй, мастер Лазарь, я знаю, что ты не спишь. Почему не отвечаешь?

– Мне не хочется говорить. Я счастлив, – ответил Иисус и снова закрыл глаза.

– Значит, ты доволен мной? – гордо улыбнулся ангел.