Последнее искушение Христа

– Ее земля и вода зовут твою землю и воду. Она сидит за ткацким станком, работает и поет. Песнь ее пробивает горы, изливается в долины и зовет тебя. Вот сейчас она долетит сюда, к лимонной роще. Тише! Вот она! Слышишь? Мне казалось, что она поет, но она не поет, а причитает. Прислушайся! Что ты слышишь?

– Я слышу, как птицы возвращаются в свои гнезда, потому что наступил вечер.

– И ничего больше? Напряги все силы, сделай так, чтобы душа твоя покинула тело и услышала.

– Я слышу! Слышу! Женский голос. Далеко-далеко. Он плачет. Но слов я разобрать не могу.

– А я слышу прекрасно. Послушай и ты. О чем он скорбит?

Иисус встал, собрал все свои силы, душа его покинула тело, долетела до далекой деревни, вошла в ворота и стала во дворе.

– Я слышу… – сказал Иисус, приложив палец к губам.

– Говори!

Плита из злата-серебра, из блещущего злата,
Оставь мне алые уста, оставь мне черны очи.
Оставь мой звонкий язычок, что соловьем щебечет…

– Ты узнал голос, Иисусе Назорей?

– Да.

– Мария, сестра Лазаря. Она до сих пор мастерит себе приданое. Думает, что ты умер, и потому плачет. Открытая белоснежная шея, бирюзовое ожерелье отягощает ее грудь, все ее тело пахнет выступившим потом, пахнет свежевыпеченным хлебом, спелой айвой, землей после дождя. Вставай. Пошли, утешим ее.

– А Магдалина? – воскликнул в ужасе Иисус. – Магдалина?

Ангел схватил Иисуса за руку и усадил снова на землю.

– Магдалина? – переспросил он спокойно. – Ах, верно, я забыл сказать тебе: она умерла.

– Умерла?

– Ее убили. Эй, Иисусе Назорей, куда это ты со стиснутыми кулаками? Кого ты собрался убить? Бога? Это Он убил ее. Успокойся! Всемилостивый пустил стрелу и уметал ее в высшее мгновение счастья, и там, в вышине, Магдалина стала бессмертной. Разве есть большая радость для женщины? Ей не придется видеть, как любовь ее увядает, сердце робеет, а плоть загнивает. Я был там, когда ее убивали, и все видел. Она простерла руки к небу и воскликнула: «Благодарю тебя, Боже, этого я и желала!»

Но Иисус распалился.

– Такое стремление к покорству может быть только у псов да у ангелов! – воскликнул он. – Я не пес и не ангел, а человек и потому кричу: «Преступно, Всемогущий, преступно поступил ты, убив ее! Даже самые неотесанные дровосеки не осмелятся срубить дерево в пору его цветения. Магдалина же расцвела от корня до самой вершины!»

Ангел обнял его и стал ласково гладить по волосам, плечам, коленям, тихо и нежно говоря с ним. Уже стемнело, подул вечерний ветерок, тучи рассеялись, и показалась крупная звезда – звезда Венеры.

– Потерпи, – говорил Ангел, – будь послушным, не отчаивайся. Только одна женщина существует в мире, одна в бесчисленном множестве образов. Один образ исчезает, другой появляется. Умерла Мария Магдалина, но живет Мария, сестра Лазаря. Она ожидает нас, ожидает тебя. Это та же Магдалина, но в другом образе. Слышишь? Она снова вздохнула. Пошли, утешим ее. В лоне своем она хранит, для тебя хранит, Иисусе Назорей, высшую радость – сына! Твоего сына. Пошли!

Ангел нежно ласкал и медленно-медленно поднимал с земли своего друга. Вот они уже встали оба в полный рост под лимонными деревьями. Звезда Венеры склонилась к ним и засмеялась.

Сердце Иисуса постепенно смягчилось. Образы Марии Магдалины и Марии, сестры Лазаря, сливались во влажном полумраке и становились единым целым… Пришла ночь, полная благоуханий, и скрыла их.

– Пошли! – ворковал Ангел, обхватив Иисуса вокруг пояса своей округлой пушистой рукой.

Его дыхание пахло землей после дождя и мускусным орехом. Иисус склонился к нему, закрыл глаза, чтобы дышать глубоко, чтобы внутрь него проникло дыхание Ангела хранителя.

Ангел с улыбкой раскрыл одно крыло, и закутал Иисуса в густые зеленые перья, чтобы тот не замерз, ибо с наступлением ночи выпал густой иней. И снова в сыром воздухе зазвучала, словно тихий, моросящий весенний дождик, скорбная женская песня:

«Плита из злата-серебра …»

– Пошли, – сказал Иисус и улыбнулся.

Глава 31

Они быстро летели над землей. Взошла луна. Этой ночью она была совсем другая – кроткая, радостная. В ней не осталось ничего от лика Каина-братоубийцы. Улыбка на устах, смеющиеся глаза, омытые светом щеки, – с небес мирно глядела круглолицая полуночная странница. Внизу проносились деревья; ночные птицы перекликались между собой; скалы расступались, чтобы пропустить их, и смыкались вновь.

Каким невесомым, призрачным стало все вокруг: камни, ночной воздух, холмы. Жизнь обратилась в сон. Не это ли и есть Рай?.. Иисус хотел спросить Ангела, но тот прижал палец к губам и улыбнулся.