Последнее искушение. Эпилог

Олег Хлебников, несмотря на откровенное пренебрежение, проявляемое к нему Дмитрием, постоянно заботился о нем. Последние две недели, возя группу любознательных французов по Золотому кольцу России, он не смог связаться с Москвой и поэтому не знал о его приезде. «Ничего, как только вернусь, сразу позвоню Пете, — успокаивал он себя. — Уверен, что ему удалось вызволить Митьку из тюрьмы». Однако в пути автобус попал в пробку, вернулись они с большим опозданием, и группу сразу повезли ваэропорт.

И вот, когда Олег, сказав «адьё» последнему улетавшему французу, вышел из аэровокзала, он нос к носу столкнулся не с кем иным, как с Дмитрием, который доставил какого-то очень важного иностранного клиента концерна и, проводив, шел к своей машине. Оправившись от шока, Олег с радостным воплем раскрыл ему свои объятья:

— Митька! Как же я рад тебя видеть! Значит, Петя тебя вытащил?

Большой и грузный, он выглядел мелким рядом с двухметровым верзилой, который при виде «отчима» вовсе не проявил родственных чувств, а довольно равнодушно бросил:

— Привет, дядя Олег! Ты чего так суетишься? Я был невиновен — вот менты и выпустили.

— Ты хочешь сказать, что Юсупов ни при чем? — непонимающе посмотрел на него Хлебников. — А как тогда ты здесь очутился? Разве это не его лимузин?

— И лимузин его, и я у него служу водилой, — не скрывая злости, подтвердил «пасынок». — Но взял он меня потому, что я ему очень нужен.

Поскольку его опекун продолжал таращиться в недоумении, Дмитрий пояснил:

— Сам знаешь, как сейчас себя чувствуют те, кто много нахапал. Вот и он не доверяет своей охране. А мы с Петькой — старые друзья, и он надеется, что я-то его не подведу. Теперь все понятно?

«Напрасно Петя тебе так доверяет», — очень хотелось ответить Олегу, ибо уже знал его порочную натуру, но он сдержался и, не желая ссориться, спросил:

— Ты, может, зайдешь к нам на днях? Мама о тебе все время спрашивает — очень привязалась, когда ты жил с нами.

— А она болеет или больше притворяется, чтобы за нее другие все делали? — насмешливо поинтересовался Дмитрий. — Наверно, старая барыня надеется, что снова буду у нее на побегушках?

Хлебников бросил ему с укором:

— Зря ты, Митя, не ценишь хорошего отношения к себе. Кто еще, кроме нас, о тебе заботится? Только не говори, что твоя беспутная мать!

Он тут же пожалел о сказанном — так свирепо взглянул на него «пасынок».

— Еще раз услышу от тебя такое, — Дмитрий задохнулся от ярости, — и просто не знаю, что с тобой сделаю! Что же она от тебя сбежала и сошлась даже со старым евреем, если ты такой хороший? Это ты со своей каргой ее за человека не считали — вот мать и сбилась с дорожки!

В его словах была горечь правды, и Хлебников умолк, понимая: одно лишнее слово — и они порвут навсегда! Это для него было немыслимо и, овладев собой, он укоризненно произнес:

— Ладно, Митя, не будем ссориться! Ты к нам несправедлив и поймешь это сам, когда немного остынешь. Наш дом для тебя открыт.

Сказав это, он повернулся и пошел к стоянке такси.

* * *

Поначалу Петр сомневался, что правильно сделал, назначив Дмитрия своим личным водителем. Того же мнения был и его отец.

— Мало того, что ввел в дом, по сути, мало знакомого нам человека, так как за годы шатания по миру Митя сильно изменился и, судя по известным фактам, приобрел уголовные наклонности, — неодобрительно поморщился он, когда Петр, заехав вечером навестить сестер, сообщил ему о своем решении. — Негоже и то, что он будет у тебя в услужении. Друзья должны быть на равных! Иначе это ранит самолюбие — с вытекающими негативными последствиями.

— По твоей логике, папа, нельзя, чтобы друзья были в подчинении, — мол, это их непременно поссорит. Но тогда, как же ты столько лет командуешь дядей Витей, и вы с ним по-прежнему лучшие друзья? — резонно возразил Петр. — Так же, как и мы с Казаковым.

— Неужели ты сам не видишь разницы? — спокойно объяснил Михаил. — Речь ведь не идет о совместной работе, и всегда один из друзей — лидер. Нельзя, чтобы кто-то был у друга в услужении. И президент концерна не должен быть со своим водителем запанибрата.

С этим было трудно не согласиться, и Петра тревожило, как сложатся новые отношения между ним и его другом детства. «Может, отец и прав, но все же Митяй выбрал то, что ему по душе и, пожалуй, больше подходит, — мысленно убеждал он себя, что не ошибся. — Парень он с головой и сообразит, как должен себя вести, не афишируя нашей дружбы».

И дальнейшее подтвердило это. Голенко ни перед кем не показывал, что близок со своим шефом: держался солидно, не лебезил, но был, как положено по должности, услужлив. Он и в детстве этим отличался, поэтому быстро расположил к себе всех домашних Петра, за исключением твердого в своих убеждениях отца. Особенно благоволили к Дмитрию дед-профессор и бабушка, которым тот оказывал повышенное внимание. Он привез им широкоэкранный телевизор, подаренный внуком, помог его установить и наладить.

— Я ведь помню, как хорошо вы ко мне относились в детстве. Только скажите — и во всем вам помогу! — от таких слов бабушка и дед просто растаяли.