После зимы: Стихи разных лет

Сапог починить, смастерить волокушу,

Рассказ рассказать, чтобы не было скучно...

Такие дела, ты мне можешь поверить,

Дни и часы сохраняют от смерти.

Короче: чем больше умеешь,

Тем будешь, даст Бог, и целее».

–––

«Говорят, что труд – это наш воспитатель;

Он творит не просто людей,

А таких, каких замыслил Создатель

Как своих любимых детей.

Но не каждый труд на это сгодится:

Сотворишь ли лучшее в себе,

Коли печь сложил, а она дымится,

Или плохо убрано в избе?

Кем ты станешь, коль не замечаешь:

Ты всё делаешь, как забиваешь гвоздь

В ту же дырку, что была в начале,

В древесину, сгнившую насквозь?

Не признает Бог тебя, коль не умеешь

Делать кое-что по-новому, – так, чтоб

И земля и вещи от тебя умнели,

Делать так, как не умел никто.

Ну а если ты по-божески работал,

А живешь всё время, как бедняк,

Объясни мне: то – задумка Бога,

Или мы здесь что-то делаем не так?»

–––

«Ты не думай, что я только и знаю,

Как заполнить подпол свой да сарай.

Я уже давно понимаю,

Что мне нужен не только сам урожай,

Но и дело выращивания урожая.

Потому-то – не просто к клубням

И к зерну я привязан тут.

Я землю люблю, и она меня любит,

Инструмент люблю, и он меня любит,

Вот это и есть крестьянский труд».

–––

«Жизнь вокруг – как в хозяйстве старинном:

Выжжем, вспашем, посеем. Потом

Раз-другой зерно соберем

И забросим: береза, осина

Пусть растут. Это место в свой срок

Называется перелог.

А затем – опять изменение –

Бунт, война, словотрясение:

Выжжем всё, что считаем не впрок,

Вновь посеем, посмотрим – нет толку!

Вновь забросим пашню надолго,

И опять у нас – перелог.

Нет, чтоб кроме самосожжения,

Применять еще удобрение».

–––

«Сколько леса сожгли, а всё не тепло,

Сколько хлеба убрали, а сытнее не стало.

По нашим усам всё богатство текло,

А в рот – почти не попало.

Может, надо сбрить эти наши усы-то,

И тогда, наконец, будем сыты?»

Сосед Саша

Подошел однажды к огороду

Наш сосед, и вид его был странен:

Шляпа –  что ведро (под мусор, а не воду),

А лицо темнее старого бурьяна.

Удивился я и спрашиваю Сашу:

«Как живешь? Ты что такой горбатый?»

Равнодушно оглядел он наши

Бодрые картошку да томаты,

Ватник снял, ответил, как во сне:

«Хреново, хреново тут мне,

Не знаю, чем и заняться,

От скуки впадаю в тоску.

Иду в батраки наниматься

К такому ж (почти) бедняку».

«Ведь ты же не “в людях” живешь, –

Ему говорю, – а в избе

Своей. Что ж дело себе не найдешь

По душе, по судьбе?

Земля твоя заросла, –

Крапива кругом да пырей.

Не хочешь так жить, чтоб цвела

Хотя бы картошка на ней?»

«Зачем нам теперь-то земля,

Когда мы ее расхотели?

Мы общей землею наелись,

Друг друга и мир веселя.

Кто будет пахать свой гектар,

Когда в нем – загадок по пояс?

Здесь вырастет больше разбоя,

Чем нынче травы. А товар,

Коль вызреет, пусть небогато,

Кому и куда продавать-то?

А мне одному много ль нужно,

Чтоб есть не траву, и пить не из лужи?»

Он ватник потертый, кургузый

Поднял с поленницы дров

И пошел,

Но несколько слов

Сказал на прощанье «по-русски».

О русском мате

Русский мат – от русской жизни:

От тоскливости зимы,

От того, что бескорыстны,

Разрушая что-то, мы,

От неверности соседей,

От напрасности тюрьмы,

От телеги, что не едет,

От внезапности сумы,

От красот земли родимой,

От того, что барин крут,

От чудес, так долго чтимых,

Не исполнившихся вдруг.

Русский мат – от русской власти.

Что за стыд... такую мать!

Постояннее напасти

Здесь в России не сыскать.

Наша власть – то расточитель,

То – как будто оккупант,

То – народных дел хулитель,

То – идейный вор-грабитель,

То – обычный спекулянт.

Но зачем же власть мы дарим

Тем, кому всё нипочем?

Тем, кто вздорен и бездарен,

Для чего поклоны бьем?

Трудно нам винить чужих:

Русский мат – от нас самих.

То, что делается с нами

И творится возле нас,

Только русскими словами

Можно выразить подчас.

О целине

Русских дел целина

Широка и вольна,

В ней бескрайнего чуда россыпи.

Тот, кто любит бродить,

Чудеса находить,

Целиной той набродится дусыта.

В нашей долгой стране

Тропы есть в целине,

Но на них стебли трав –

                              словно надолбы.

Ну а я, зная Русь,

Без тропы доберусь;

А куда – не скажу.

Куда надобно!

Прочь из города

Весной из города уходим

Туда, где край пустых полей,

На бескорыстную охоту

За впечатлениями дней,

Туда, где что-то происходит,

В лесную глушь,

К сердцам друзей.

Там выслушать готов собрат

Твое особенное мненье,

Там мира прежнее движенье

Вдруг изменяется стократ,

Там всё меняется совсем,

И ты становишься не тем,

Кем жаждал бы тебя увидеть

Любого уровня правитель,

А тем, кем видят в эти дни

Тебя товарищи твои...

    На тяге

Белолицый день угасает,

Из цвета уходят силы.

Длинная тень косая

Почти остановилась.

Скоро мы будем на тяге:

Идем через поле к реке.

Слышно, как лают собаки,

В деревне, невдалеке...

Дошли. Под ольхою вдвоем

Встали; притихли и ждем...

Посланец сумеречного мира

Летит почти неслышно,

Почти незримо.

Как неожидан тихий хриплый

                                                                 хорк его,

Он возникает – из ничего;

Хотя сама лесная эта птица

Из прошлогоднего листа,

                                                 наверное, родится.

Уже дрозды все отошли ко сну,

Лишь он сгущает тень и тишину.

Он подлетел и улетает дальше,

Он сам – и тишь, и тьма,

Последний вальдшнеп.

Ну что ж, пора и нам с тобой...

Тропу теряя, мы идем домой.

Подарок

Что есть глупей охоты? –