После войны

Пока спустился, успел взять себя в руки, и даже начал рассуждать. Возможных причин происходящего было немного. Перемещение во времени? Его невозможность доказана сотню лет назад. Другая реальность? Из той же области. Сон или ментальное воздействие? Уже лучше; по крайней мере, логично, но почти столь же невероятно. Возможно, какое-то воздействие и присутствует, но явно не только оно одно. Самый логичный и вероятный вариант — я столкнулся с чем-то, о чём никогда не слышал, и чего пока не способен предположить. Поэтому нужна информация.

За время моего пути женщина от упомянутого колодца, к которому выходила дорога, успела уйти, её место заняла молоденькая девушка.

— Здравья желаю, гражданочка! — отсалютовал я.

— Здравствуйте, товарищ офицер, — она смущённо опустила взгляд, но продолжала с любопытством коситься, не выпуская ручки ворота. — Какими дорогами в наших краях?

— Домой еду, в отпуск, — честно ответил я. — А скажи мне, красавица, это деревня Кривое Озеро?

— А что ж вы шли-шли, да не знали, куда шли? — рассмеялась она, подтягивая ведро к краю.

— Ну-ка, посторонись, — я хмыкнул и, слегка потеснив девушку, достал из колодца полное жестяное ведро, местами побитое ржой, но вполне ещё целое. Под внимательным взглядом девушки наполнил одно из её вёдер и взялся за ворот сам. Понятно, что она и сама прекрасно справилась бы; но мне помочь нетрудно, а ей приятно. — Как не знать? Знал. Вот и спрашиваю, дошёл ли, куда хотел.

— Ну, дошли. А только что ж у нас в деревне забыли? Дом Ваш, по всему видать, не здесь, зазнобы тоже среди наших девчат нет — да, поди, Вас и жена с детишками дома ждут.

— Воевал я в ваших краях; дай, думаю, загляну. Ждать меня никто не ждёт, можно не спешить, — ответил я, наполняя второе ведро, при этом продолжая внимательно наблюдать за реакцией девушки на мои слова и не теряя концентрации. Магический фон пребывал в полном соответствии с нормой. Что же касается реакции, она последовала; вполне предсказуемая, но ничего не проясняющая.

— Воевали? Это в Гражданскую? — девушка уставилась на меня с восхищённым удивлением. — А так молодо выглядите! — простодушно похвалила она. — Видать, правду говорят, офицеры — они не как все остальные люди, и живут дольше, и стареют медленнее!

— В Гражданскую, — я не стал отрицать и опровергать народное суеверие. К началу Гражданской мне было года два, и воевать в неё я уж точно никак не мог. — Понравились мне тогда ваши места. Думаю вот пожить тут с недельку. Не подскажешь, у кого на постой остаться можно?

— Ой, да тут и думать нечего! — махнула рукой девушка. Я вручил ей коромысло, а сам, поправив на плече вещмешок и скрутку шинели, взялся за вёдра. — У тёти Мали, нашей соседки; тут недалеко, я покажу. Она, как мужа схоронила, одна живёт; детей им боги не дали. Она хорошая, тихая и добрая. А пироги какие печёт — м-м-м!

— А что с её мужем случилось? — поинтересовался я.

— Утоп он, в озере. Уже, почитай, лет пять прошло. Озеро у нас вообще неспокойное; ключи холодные, водовороты бывают. Зато рыбы много! Вы только, если вдруг купаться пойдёте, на дальний конец не ходите, вон туда, в лес, — она, обернувшись, махнула рукой.

— Почему? Водовороты?

— Нет, водовороты ближе к середине. А там… неладно там. Говорят, водяной живёт. А ещё очи озера там, они вообще бездонные!

— А муж соседки где утонул?

— Говорят, как раз туда уплыл, когда рыбу ловил. Но никто не видел; лодку к берегу прибило, а его самого на третий день едва не посреди озера рыбаки выловили — раздувшегося, страшного, как все утопленники.

— А ты много утопленников видела? — удивился я такому спокойному отношению.

— Ну как, много… бывало. О том лете вон коза Алушкина утонула. А до дяди Олика Селька непутёвый утоп; бахвалился всё озеро проплыть туда-обратно, так его в водоворот и утянуло.

Дошли мы действительно очень быстро; да, собственно, тут всю деревню насквозь пройти не так долго.

Меня отрекомендовали соседке, мы договорились о постое. Признаться, после первой минуты общения я грешным делом предположил, что мужик от такой жены по доброй воле сиганул в озеро. Девушка у колодца (кстати, звали её Сташа) ни словом не обманула; Малена действительно была тихая и добрая. Только практически невменяемая, говоря простым языком — дурочка. Без Сташи я бы точно не сумел объяснить этой женщине, что мне от неё нужно. Остаётся надеяться, что про пироги меня тоже не обманули; потому что, глядя на худющую, кожа да кости, Малену, слабо верилось в существование у неё хоть каких-то кулинарных талантов.

Однако правду я так и не узнал: по здравом размышлении, решил в этой деревне ничего не есть. В лучшем случае, это будет созданная магией пища, от которой не может быть никакого насыщения. В худшем — что угодно, вплоть до смертельного яда под видом парного молока. Так что, не оставив в доме даже шинель, я огородами направился непосредственно к озеру.