После войны

Пока я, сдавленно матерясь и слушая тихое ехидное хихиканье тени, выбирался из-под затихшей и враз потяжелевшей раза в два покойницы, оскальзываясь в грязи, подоспел Архаров со своими бойцами. Парни стащили с меня тело, кто-то подал руку, помогая подняться. Я с благодарным кивком, отплёвываясь от грязи, помощь принял. Раздражённо дёрнул ногой в попытке освободиться от хвоста; вместо того, чтобы разжаться, хвост, судорожно подёргиваясь, оторвался от места крепления и поднял недооформившуюся змеиную голову. Я поморщился, ещё раз тряхнул ногой; хвост, обжёгшись, торопливо покинул оккупированную территорию и сделал робкую попытку спастись бегством. Но я не дал ему такой возможности, с наслаждением расплющив морду каблуком сапога.

— Вот тебе и отконвоировали обвиняемую, — вздохнул подмастерье. — Как Вы, товарищ гвардии обермастер?

— Жить буду, — я махнул рукой, потирая отбитые рёбра. — Пострадало только моё самолюбие. Тьфу! Из-за падальщика извозился, как не знаю кто, — я поморщился, разглядывая раздвоившийся труп: женщину с проступившими уже трупными пятнами, и тварь, окутавшую её торс щупальцами.

Падальщик — это неприятная, но почти безобидная нечисть. Большая, с голову взрослого человека раковина, похожая на камень, — это экзоскелет и укрытие для необычного существа, состоящего из двух частей. Нервный узел с тонкими длинными щупальцами, и уже придавленный мной змееобразный щуп. Падальщик прячется где-нибудь, перемещается целиком исключительно ночью, зато днём вокруг ползает его щуп, выискивая пропитание. Мелкую живность щуп заглатывает на месте; если находится крупная, сидит на ней до ночи, отпугивая потенциальных соперников (на змею он похож очень сильно, включая наличие яда — смертельно опасного, хотя спасти человека после него не так уж сложно), потом подползает нервный узел и "вселяется" — подключается к нервным центрам трупа, и тихонько его жрёт, иногда перегоняя с места на место. Кроме прочих способностей умеет наводить мороки (простенькие, чтобы врагов отпугнуть — как привидевшиеся мне внушительные клыки) и отводить глаза так, что его не видно.

— Позор! — резюмировал я, оглядываясь в поисках утерянной фуражки. — Вас вот ещё толкнул, — покачал я головой, подбирая недостающую часть обмундирования. По счастью, головной убор купаться в грязи не пожелал, покинув мою голову в момент прыжка. Опасаясь испачкать, я поднял фуражку за козырёк двумя пальцами, не торопясь её надевать.

— Ничего страшного, я сам виноват. Я вообще не понял, почему Вы закричали, и растерялся, так что правильно толкнули. Если бы это было что-то другое, подобное промедление могло стоить мне жизни; потому я до сих пор на штабной службе, — он вздохнул. — Боец из меня никакой.

— Ну, какие Ваши годы! — поддержал я подмастерье. — Менталисты пока молодые — никакие бойцы, а с опытом становятся, пожалуй, самыми опасными.

— Это если с людьми, — он улыбнулся. — Да и кто меня пустит в боевики?

— Ваша правда, — вынужденно согласился я. — Что, интересно, с этой-то случилось? — я кивнул на труп женщины, переводя тему.

— Шея сломана, товарищ гвардии обермастер, — доложил один из бойцов, вытянувшись по стойке "смирно".

— Да вольно, вольно, не дёргайся, не на параде, — я хмыкнул.

— Значит, добегалась, — предположил Архаров. — Ну, всё одно, заберём с собой, для отчёта. Грузите её, бойцы!

— А зверушку эту куда? — прагматично уточнил самый старший из них, сержант; лет сорока, явно прошедший всю войну. Флегматичный, седоусый, с насмешливым взглядом — самого Чернуха не испугается, что уж о падальщике говорить. Для него это и правда — зверушка.

— Что её, отколупывать теперь? — поморщился подмастерье. — Грузите вместе, и хвост тоже захватите до комплекта. — Он достал папиросы, предложил мне; я, разумеется, отказываться не стал. — Далеко Вам ехать-то? — поинтересовался он.

— Через полстраны, до Приасска.

СОБовец присвистнул.

— Да, далековато. Ну, счастливого пути! — отсалютовал он. Я ответил тем же жестом.

— И вам удачно добраться!

Сложив руки за спиной, я молча провожал взглядом неторопливо вышагивающую по деревне самоходку. Им предстоял долгий путь в сторону города, а мне в ближайшем времени предстояла стирка и очередное купание, в результате чего отъезд автоматически откладывался назавтра.

— Только мне это всё кажется странным? — вкрадчиво поинтересовался мой загадочный спутник, прячущийся под левым сапогом.

— Что именно? — тихо уточнил я, простеньким фокусом отводя деревенским глаза.

— Вопрос появления псарни здесь, равно как и необходимости этого появления, я оставлю тебе, потому что у меня не хватает данных, да и психологию некросов я не понимаю. Мне бросился в глаза халатный подход Службиста: он не стал искать место, где умерла эта женщина, даже не стал изучать развалины дома, хотя, насколько я понимаю, в подвале должны находиться останки твари. Как-то не вяжется это с их обычной дотошностью. И я очень сомневаюсь, что причина подобного в молодости того подмастерья.