После ссоры

На вкус кекс просто прекрасен. Может, все дело в том, что за последние девять дней я почти ничего не ела, а может, они действительно полезны для души. В любом случае я съедаю свой за две минуты, даже быстрее.

Но когда удовольствие от лакомства забывается, я чувствую, что боль никуда не подевалась, она неизменна, как биение сердца. Но она уже не переполняет меня, не тащит в пропасть.

– Тебе станет легче, и ты обязательно найдешь человека, который сможет любить не только себя. – Слова Кена меня удивляют.

От внезапного перехода к другой теме внутри у меня все начинает трястись. Я не хочу к этому возвращаться, я хочу двигаться дальше.

– Я ужасно обращался с мамой Хардина. Я знаю это. Я пропадал по несколько дней подряд, я врал, я напивался до такой степени, что не мог мыслить разумно. Если бы не Кристиан, не знаю, смогли бы Триш и Хардин со всем этим справиться…

Услышав это, вспоминаю, как была зла на Кена, когда узнала причину кошмаров Хардина. Я помню, как хотела влепить ему пощечину за то, что он причинил своему сыну такую боль, и теперь, когда он поднимает эту тему, я чувствую, как мой гнев снова просыпается. Я сжимаю кулаки.

– Я никогда не смогу изменить прошлое, как бы мне этого ни хотелось. Я был недостоин ее, и я это понимал. Она была слишком хороша для меня, и это я тоже понимал. Как и все остальные. Теперь у нее есть Майк, который будет обращаться с ней так, как она того заслуживает. И ты найдешь своего Майка, я уверен, – говорит он, глядя на меня по-отечески нежно. – Надеюсь, и моему сыну повезет найти свою Карен, когда он повзрослеет и перестанет разбивать все и вся на своем пути.

При упоминании о Хардине и его будущей «Карен» я нервно сглатываю и отвожу глаза. Я не хочу представлять Хардина ни с кем другим. Прошло слишком мало времени. Хотя я правда желаю для него только хорошего, и я бы не хотела, чтобы он всю жизнь провел в одиночестве. Просто надеюсь, что он найдет ту, которую будет любить так же, как Кен любит Карен, чтобы у него появился шанс полюбить кого-то сильнее, чем он любит меня.

– Я тоже на это надеюсь, – наконец соглашаюсь я.

– Мне очень жаль, что он до сих пор не связался с тобой, – тихо говорит Кен.

– Ничего… Я уже несколько дней как перестала ждать.

– Что ж, – вздохнул он, – мне пора наверх, в кабинет. Надо сделать пару звонков.

Я рада, что он нашел причину уйти прежде, чем эта беседа зашла бы слишком далеко. Я не хочу больше говорить о Хардине.

Я останавливаюсь у дома, где живет Зед. Он ждет снаружи, за ухом у него сигарета.

– Ты куришь? – спрашиваю я, сморщив нос.

Он залезает в мою маленькую машину и с озадаченным видом отвечает:

– А, да. Ну, время от времени. Ты ведь видела, как я курю, на той вечеринке в общежитии, забыла? – Он вытаскивает сигарету из-за уха и улыбается. – Нашел у себя в комнате.

Я слегка смеюсь в ответ.

– Ну, после пив-понга и скандала с Хардином я как-то и забыла, что видела тебя с сигаретой. – Я улыбаюсь, но потом вдруг кое-что понимаю. – Погоди, ты не просто собираешься покурить – ты собираешься выкурить начатую сигарету?

– Похоже на то. Плохо относишься к ним?

– Да. Но если кто-то курит, я не против. Конечно, только в не в моей машине, – говорю я.

Он тянется рукой к двери, кнопкой опускает стекло, а затем выбрасывает сигарету.

– Тогда не буду курить. – Он улыбается и закрывает окно.

Хотя я с презрением отношусь к этой вредной привычке, должна признать, что сигарета дополняла его стильный образ – торчащие вверх волосы, темные очки, кожаная куртка.

Глава 82

Хардин

– Держи, – говорит мама, заходя в мою старую спальню.

Она подает мне небольшую фарфоровую чашку с блюдцем, и я приподнимаюсь в кровати.

– Что это? – хриплым голосом спрашиваю я.

– Горячее молоко с медом. – Я делаю глоток. – Помнишь, я всегда давала его тебе в детстве, когда ты болел?

– Ага.

– Она тебя простит, Хардин, – говорит мама, и я закрываю глаза.

С рыданиями наконец покончено, зато появилась тошнота, а за ней – какое-то оцепенение. Все, что я чувствую, – это оцепенение.

– Вряд ли…

– Простит. Я видела, как она на тебя смотрит. Она прощала тебе и более серьезные проступки, не забыл? – Она убирает со лба мои спутанные волосы, и я, как ни странно, ее не останавливаю.

– Знаю, но на этот раз все по-другому, мам. Я разрушил все, что мы с ней так долго создавали.

– Она любит тебя.

– Я больше не могу, просто не могу. Я не могу быть таким, каким она хочет меня видеть. Я всегда все порчу. Я такой и всегда останусь таким – парнем, из-за которого все катится к чертям.

– Это неправда, и я уверена, что ты именно тот, кто ей нужен.

Чашка трясется в моих руках, я едва ее не роняю.

– Я понимаю, что ты просто пытаешься помочь, но, прошу тебя, мам… не надо.

– Так что? Ты просто отпустишь ее и будешь жить дальше?

Я ставлю чашку на столик у кровати и, вздохнув, отвечаю:

– Нет, я не смогу жить дальше, даже если бы захотел, но она должна это сделать. Я обязан отпустить ее, прежде чем причиню ей еще больше боли.