После потопа

– Это Чарли, я его люблю больше всех, – вежливо представила своего питомца Перл.

Взяла его за голову, а второй рукой придерживала свернутое кольцами тело, словно несла чайник. Глаза женщины превратились в щелки. Кожа вокруг них покраснела и опухла. Я вспомнила, что писали в брошюрах, которые раздавали в портах. Я заставила Перл выучить их наизусть, чтобы дочка научилась отличать ядовитых змей.

Яд гадюки обжигает, будто каленое железо. От него кровь в жилах застывает, человек бьется в судорогах, пытаясь глотнуть кислорода, по всему позвоночнику расползается боль.

У меня самой перед глазами все расплывалось, становилось плоским и далеким. Я оторвала руку от раны. Солнце осветило ярко-алую ладонь. Я удивилась, будто никак не ожидала увидеть кровь.

– Будешь умирать весь день, – сообщила Перл женщине. – А может, и быстрее – у тебя ведь несколько укусов.

Я бессильно растянулась на траве и тут услышала, как тело женщины ударилось о камни внизу. Последнее, что я видела, – птиц над головой. Несколько чаек поднялись над краем скалы и пролетели мимо нас с Перл, потом мимо могилы Роу и наконец скрылись за горизонтом, точно призраки.

Глава 58

Я очнулась в кровати Джейкоба. Его толстые свитера и теплые брюки лежали стопкой на полке у двери. На тумбочке у кровати клонился вбок маленький букет фиолетовых диких цветов. Сквозь открытую дверь, ведущую в кухню, в комнату струился солнечный свет.

В комнату вошел Дэниел. Каблуки его сапог постукивали по деревянному полу. Он замер, чуть сгорбившись, и поглядел на меня сквозь прядь волос, упавшую на глаза. Раненая рука была забинтована. Солнечные блики играли в стакане воды в его второй руке. У меня перехватило дыхание. Дэниел со стаканом воды. Эта картина так идеальна, что я могла бы смотреть на нее еще долго.

Дэниел поднес стакан к моим губам. Я отпила глоток, потом еще глоток. От воды в голове прояснилось, мысли перестали путаться. Дэниел вышел и вернулся с Перл. Она минуту молча стояла передо мной и только потом заговорила. За те часы, что Перл провела сама по себе, ее лицо изменилось. Взгляд стал тяжелым, и теперь проникнуть за эту стену мне не по силам.

– Я хотела с ней познакомиться, – тихо произнесла Перл.

– Я тоже хотела, чтобы вы встретились, – ответила я.

Перл видела слишком много могил: и на воде, и на суше. При этой мысли у меня ком подступил к горлу.

Перл забралась ко мне в кровать и уткнулась лицом в мою шею. Ее плечи затряслись. Она зарыдала в голос. А я гладила ее по волосам, нашептывая ласковые слова. Иногда легко забыть, какая же она все-таки еще маленькая.

Если сесть на постели, видно, как Дэниел с Перл обследовали кухню в поисках еды. Продуктов в доме почти не осталось. Они отыскали только гнилой помидор, полупустую упаковку муки и два яйца в ящике со льдом. Дэниел разбил одно яйцо над деревянной миской, понюхал, потом разбил второе. Значит, свежие. Дэниел зажег конфорку печи и приготовил для нас яичницу. Потом смешал муку с водой и пожарил на сковородке комковатые блины.

Мы ели молча. Перл облизнула большой палец и собрала с тарелки все крошки до единой. Поверх голов Дэниела и Перл я смотрела на рисунок Роу, висевший на стене. Она нарисовала углем кита. Может быть, того самого, которого вынесло на берег? Ведь кит на рисунке не плавает в воде, а лежит на суше.

Весь день я лежала, стараясь поменьше двигаться: только бы рана на боку не разошлась. Дэниел плотно перевязал ее старой простыней. Во второй половине следующего дня я сказала Дэниелу:

– Надо возвращаться к остальным.

– Отдохни еще несколько часов.

Дэниел объяснил, что подал им сигнал флагом и написал записку, в которой сообщал, что с нами все в порядке. Обернул бумажку вокруг камня и сбросил на берег с обрыва.

– Никуда они не денутся. Пищи и воды у них достаточно, – проговорил Дэниел.

Он придвинул стул поближе к кровати, сел и взял меня за руку.

– Мы с Перл роем могилу для Джейкоба рядом с могилой Роу, – сообщил Дэниел. – Земля промерзла, копать трудно, так что на это дело уйдет еще часа два-три, не меньше.

Я кивнула. Дэниел смотрел на меня так, будто ждал какой-то реакции, но я молчала.

– Сегодня утром думал о маме, – произнес Дэниел. – Здесь какой-то особенный свет, он напоминает мне о ней. В наши последние дни вместе она поднимала руку, дотрагивалась пальцами до солнечного луча и поворачивала кисть, будто под струей воды. – Дэниел погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки. – К потере привыкаешь так же, как и к воде. Потом даже не можешь представить, каково это – жить без этой пелены вокруг тебя.

Я вспомнила, как после потопа тела выносило на каждый новый берег, который не затопило. Солнце постепенно разлагало кожу и плоть, кости становились все глаже после каждой следующей волны.

Роу умерла – повторяла я себе снова и снова, но никак не могла в это поверить. Теперь я должна научить себя справляться с этой потерей. Освободить место в душе и для горя, и для надежды. Пусть и то и другое существует и развивается своим чередом.