После матча

Шутка сказать в ее рядах перебывали московский «Спартак», ЦСКА, «Днепр», минское «Динамо», «Черноморец», ростовский СКА, «Пахтакор», «Кайрат», «Жальгирис», «Нефтчи», «Шахтер», «Металлист», «Локомотив», «Карпаты», «Заря», «Крылья Советов», кутаисское «Торпедо», «Нистру», «Факел»…

Сейчас высшую лигу без первой и представить себе невозможно: смежные залы. И сколько команд в первой лиге набирали силу, чтобы потом всех удивить в высшей, вырвавшись в чемпионы, в призеры, завладев Кубком!

Клуб Григория Федотова, призы большого футбола, референдум для выявления лучшего футболиста года, Кубок сезона, турнир «Переправа» – все это давно вошло в жизнь, никому вроде бы не принадлежит, стало общим достоянием. А придумано все это в редакциях, журналистами.

Известно, какую одно время власть над умами взяло мнение, что «свое» и «чужое» поле кардинально меняет игру команды, на своем – все в ее пользу, на чужом – все к ее невыгоде. И «теория» даже народилась. Так долго все и шло. А журналисты твердили, держа в памяти примеры лучших гордых команд, что класс игры превыше всего, что он и на Марсе себя покажет, а стадиона в соседнем городе страшатся команды, воспитанные в трусоватости, замороченные расчетливостью. Мы убеждали, доказывали, высмеивали малодушных, расхваливали дерзающих. И лед треснул и тронулся. Подавили в себе унизительный комплекс чужого поля «Спартак», минское «Динамо», «Зенит». И все увидели, как они преобразились, какими красками обогатилась их игра, насколько, увлекательнее, сюрпризнее пошел чемпионат!

А какую обузу взвалили на себя журналисты, когда схоластическая, безликая атлетическая механика двинулась по стадионам, сминая живую футбольную игру! Никто их не обязывал, не давал поручений. Но взбунтовался здравый смысл, поощрило понимание эволюции футбола, которая не жалует отступничества от неизменных закономерностей. И журналисты, показав себя знатоками, грудью встали на защиту игрового начала, без которого футболу был 'бы каюк. И опять убеждали, доказывали, высмеивали, расхваливали. Воевать пришлось за истину словно бы простую. Но модные заблуждения начали было ее одолевать, и на реставрацию ушли годы. Первыми расчистили надуманные формалистические наслоения опять-таки «Спартак», минское «Динамо», «Зенит». Их правоту признали и другие команды. Спору нет, и возвращение к игре, и преодоление предрассудка чужого поля осуществлялось тренерами и другими лицами, от которых это зависело. Да и сами футболисты поддержали – ожили, взбодрились, осмелели.

Мало кто оценит прилежание журналистов. Их не называют среди тех, кто греб против течения в непогоду. И не обязательно. Но уж позвольте им самим числить за собой участие в выигранных сражениях!

Я не собираюсь отстаивать патенты: футбольную громадину не повернешь в один миг пишущей машинкой и линотипом. Но совестливое беспокойство – «надо что-то делать» – оказывается вовсе не бесплодным мечтанием, если мы работаем, отчетливо представляя, чем можно поддержать футбол.

Этим я и дорожу теперь более всего в своей профессии. Обязанности стучащегося дятла не слишком увлекательны. Так и тянет написать что-нибудь лирическое, занимательное, похвальное. Решишься, задумаешь, настроишься, и, как снег на голову, обрушится необъяснимый проигрыш сборной команды 0:1 второсортному противнику. Его мало описать, полагается заглянуть в предысторию, проникнуться не внешними чертами матча, а неочевидными, затаенными, которые предопределили невнятность поведения команды. Это для журналиста как звук боевой трубы, как сбор по тревоге.

Бывает, подумаешь: «Не угнаться за календарем, за злобой дня, посижу-ка над очерком, из тех, которые принято называть положительными».

А во дворе перехватывают тебя на ходу сначала профессор Михаил Никитович, потом слесарь-газовщик Альфред Карлович и порознь, но одними словами пылко внушают: «Как же так, такие события, а вы отмалчиваетесь, нехорошо!»

Я имел обыкновение прочитывать всю редакционную почту. Предположим, самое малое, десять писем в день. За семнадцать лет тысяч шестьдесят. В них была вложена разная мера ума, воспитанности, информированности, справедливости. Одно скажу уверенно: все, как один, требовали серьезного, наисерьезного, а то и сверхсерьезного отношения к положению дел в футболе. Заявок на лирику встречать мне не доводилось.

Вот ведь как! Футбол создан и служит для развлечения, он – досуг, в рабочее время матчи не разыгрываются. А отклик на него таков, словно он в общем рабочем распорядке, словно идет нескончаемое производственное совещание и на повестке дня один-единственный вопрос: «Как играть лучше, как сломить недостатки, как навести порядок?»