После любви

«Компаньоны», вот как. Пачка дешевых сигарет, которой я все еще колочу по поверхности стола, вступает в явное противоречие с саквояжем и туфлями Спасителя мира. Более того, и в страшном сне не приснится, чтобы дорогущий саквояж Алекса взял в компаньоны мои зачумленные «Lucky Strike». Но у меня все еще остается возможность перевести все в шутку и сказать юному Слободану, что он ошибся, что я совсем не та Мерседес. Я – номер два, а Алекс расстраивался по поводу номера три. Или четыре. Или пять. Только в этом случае наша возможная встреча с Алексом не будет отягощена побочными эффектами. И мы еще сможем посмеяться над мальчиком, принявшим меня за другую женщину.

Я должна признаться. Прямо сейчас.

Но вместо признания с моих губ слетает:

– Пора бы сменить чертовы сигареты. А лучше вообще отказаться от курения. Как вы думаете, Слободан?

– Все знают, что вы курите эту марку.

Вот так номер. Спасители мира и их компаньонки – слишком неисследованная область, чтобы делать скоропалительные выводы о совместимости очень дорогих и очень дешевых вещей.

– Вы тоже в курсе?

– Конечно.

– Вы в курсе, какие сигареты я курю, но никогда не видели меня в лицо?..

Все. Это больше не простое уличное знакомство. Я косвенно подтвердила, что и есть та самая Мерседес, встречи с которой так домогался парень из конторы Алекса. Но ничего противоправного я не совершила. И сказала лишь то, что хотели услышать.

– Однажды я подвозил к вашему дому пакет. По просьбе Алекса.

– Что-то я такого не припомню.

– Ну конечно. Я позвонил снизу, а вы сказали, чтобы я опустил пакет в почтовый ящик.

– И?..

– Я так и поступил.

– А по поводу сигарет?

– Алекс как-то заставил меня вынести целую кучу пустых пачек из своего кабинета. Сказал, что это ваши. Что Мерседес уже достала… простите…

– Ничего.

– Что Мерседес уже достала этим своим дерьмом, но что поделаешь – нужно мириться. Мерседес – это Мерседес.

– Даже так? – Странно, что мне до сих пор удается отделываться общими фразами.

– Мерседес – лучшая.

– Вы думаете?

– Так думает Алекс. Я, впрочем, тоже.

В глазах юного Слободана полно не только морских звезд. Но и раковин, жемчужин, осколков бутылочного стекла, давно превратившихся в смальту, – все это богатство сияет нестерпимым, обращенным в мою сторону светом.

– И я счастлив, что с вами ничего не случилось. Представляю, как обрадуется Алекс.

– Не уверена. Что он успел рассказать вам? О том, что произошло?

– Особенно он не распространялся. Я просто случайно услышал его разговор по телефону.

– С кем?

– Не знаю.

– И он сказал кому-то, что Мерседес погибла?

– Да.

– И выглядел при этом очень расстроенным?

– Да.

– И вы сложили два и два? И потому посчитали, что Алекс расстроился из-за гибели Мерседес? – Я тут же одергиваю себя. – Из-за моей гибели?

– Да.

– Сколько получилось в сумме?

– Не понял…

– Сколько получилось в сумме, когда вы сложили два и два?

– Четыре. А нужно чтобы сколько?

– Пять.

Я совсем обнаглела. Что сделал бы Алекс, если бы увидел, как недавняя марокканская знакомая из отеля (две звезды) разводит сотрудника его фирмы как последнего лоха?

Уволил бы сотрудника.

И принял бы меня на его место. Наше недолгое общение в Эс-Суэйре было довольно эксцентричным, полным скрытых психологических тестов, значение которых неясно до сих пор. Ну и отлично, в этом свете разговор за столиком кафе «Аль Карам» можно считать продолжением марокканской эпопеи. «Удивите меня», – неоднократно взывал Алекс. Вот я его и удивляю, бонус в десять евро мне обеспечен. Впоследствии мы вместе посмеемся над этой шуткой, этим розыгрышем, я все еще продолжаю надеяться, что посмеемся. И потом, я просто развлекаюсь, или скорее – отвлекаюсь. После всего пережитого мне просто необходимо сбросить напряжение, начать говорить – хоть с кем-нибудь, хоть о чем-нибудь. Сходные желания испытывает Слободан (с той лишь разницей, что говорить он хочет с одним конкретным лицом, а именно – с Мерседес).

– …Да. Пять, – парень сбит с толку окончательно.

– У меня всегда получается – пять.

– Что-то подобное я и предполагал…

– Зачем вы хотели встретиться со мной?

– Собственно… Меня не устраивает моя нынешняя работа. Когда Алекс нанимал меня, он говорил совсем о другом.

– При чем же здесь я? Вас нанимал Алекс, с ним и разбирайтесь.

– Я понимаю, но… такую работу я мог бы найти и у себя дома. Пусть даже это потребовало некоторых усилий.

– Откуда вы?

– Из Боснии. Я серб, но пришлось прикинуться боснийцем…

Ничего удивительного в этом нет. Я русская, но пришлось прикинуться испанкой, живущей в Нюрнберге. Остается надеяться, что обстоятельства, заставившие серба Слободана перекраситься в боснийца Слободана, были не такими трагическими. А впрочем, мне все равно.

– В Европе и особенно во Франции не очень-то жалуют сербов.

– К боснийцам относятся много лучше?

– Их тоже не любят, но терпят из соображений политкорректности. Как и всех остальных.