После измены

Вновь прищуриваюсь, отрывая голову от его плеча. И аккуратно кусаю за нос.

— Вот тебе.

Берет в плен, перекрещивает ладони за моей спиной.

Целует нежно, медленно. И губы его уже не такие прохладные. И я себя вполне нормально чувствую. Утренний озноб уже прошёл. От недомогания осталась лишь легкая слабость.

Но тёплые ласковые улыбки меркнут мгновенно. Потому что Йохан позволяет мне стать чуточку ближе. Настежь распахивая дверь в стене, что ещё оставалась между нами...

— Аборт? — шепчу побелевшими губами. Не верю. Как же можно?

— Да. На тот момент нам было мало что известно. Она побоялась тянуть. Для меня припасла историю с выкидышем. Я бы, может, и не узнал. Но правда открылась случайно. Тогда я понял, что от моей семьи осталась лишь иллюзия. Ничего, кроме обломков. И я бок о бок больше никогда с ней не пойду. Она списала и меня, и мое продолжение.

— Боялся, что я отвернусь так же? — и сердце замирает.

— Боялся, что не принесу тебе ничего, кроме боли и разочарования. Боялся испортить тебе жизнь. И что ты потом пожалеешь, что выбрала меня.

Наверное, сейчас самый подходящий момент сказать ему, что нас уже почти трое.

— Йохан… — начинаю.

Сенатор подскакивает и мчится к двери.

— Врач приехал.

Черт.

Прикусываю язык. Говорили ведь ждать к вечеру!

Йохан уходит встречать доктора, а я сажусь, подтягивая к груди колени, и облокачиваюсь на спинку кровати.

Так странно, когда обсуждают меня. А я не понимаю ни слова. Йохан всё что-то объясняет… Врач меня осматривает. Все происходит будто в одно мгновение.

Затем доктор занимает табурет и начинает что-то увлечённо писать.

— Йохан. Присядь, пожалуйста, — хлопаю по постели ладонью рядом с собой.

— Сейчас.

Мужчина кивает на врача, коротко отмечает, что тот выписывает лекарства. И даёт пояснения по схеме приема.

Настойчиво подзываю пальцем.

— Присядь. На секунду.

Матрас рядом со мной прогибается.

— Передай, пожалуйста, врачу, — дыхание подводит, воздуха мне мало. Я немного не так представляла себе эту сцену, — что… что… — пожимая плечами, впиваюсь взглядом в родное лицо, не в силах предугадать реакцию. — Я беременна.

Глава 39

Произношу тихо, немного стесняясь. И только для него.

Внутри меня живет абсолютная бесконечная уверенность, что Йохан будет рад. Тем более учитывая то, что он сегодня мне рассказал.

Но все равно я с надеждой всматриваюсь в его глаза, ловлю малейшую реакцию.

Зрачки немного расширяются, когда он фокусируется на моем лице. Осознание на него обрушивается сразу.

Легкий наклон головы, губы слегка вытягиваются, неверие демонстрируется всем видом… потрясение…

Он с осторожностью проговаривает незнакомые мне слова, а врач дёргается от неожиданности. Глядит на меня мягко, что-то произносит в ответ, смеётся. Твёрдым движением руки вырывает лист из блокнота и начинает заполнять новую страницу.

— Доктор спрашивает, какой срок, — замирает в ожидании, уже не сдерживая улыбки. — Есть ли уточнения?

Большие пальцы прячутся в карманах.

Знаю, о чем думает. Вспоминает тот уикэнд. Тот самый.

Через десять минут на кровати уже красуется лист с рекомендациями. Или как оно правильно называется? Ах да, назначение.

Йохан провожает врача и возвращается ко мне. А я напряженно кошусь на любопытную шоколадную морду возле моих бёдер.

— Отец сказал, что он спал у твоей двери ночью, — встаёт на колени, укладывая ладони на мои ноги. Затем плавно обвивает руками талию. Носом утыкается в живот.

Молчит долго.

С каждым мгновением его дыхание становится все более тяжёлым.

Я сижу без движения, боясь разрушить тонкую связь неуместными словами.

Позволяю себе лишь приподнять ладонь, но коснуться его не решаюсь.

— Даша…

— Если ты сомневаешься в отцовстве, — не могу промолчать, это так ранит, — то любая экспертиза его подтвердит. Я готова к проверке, если…

— Не сомневаюсь, — успевает возразить, прежде чем обрушивает отчаянный поцелуй, укрывая смятением. И волны сожаления топят, захлестывая нас обоих.

Йохан слегка отодвигается.

— Прости. Прости меня. Я вообще все неправильно сделал. Все, что мог, испортил.

Мягко провожу ладонью по его волосам. Мне страшно смотреть ему в глаза. За матовой пеленой отрезвляющая острая боль. Реальность, которая оказалась намного суровее, чем можно было ожидать.

— Если бы отец не приехал… ты бы никогда мне не сказала, верно?

Мы оба знаем ответ, и от этого ещё горше. И жутко представить, что было бы, если бы не Нох.

— Нет, — подтверждаю, нахмурившись, — не сказала бы, — лицо Йохана на секунду превращается в безжизненную маску, но быстро отмирает.

— Я же сам собственными руками почти лишил нас всего…

На секунду прикрываю глаза, соглашаюсь. Нет слов, чтобы смягчить эту правду. Ну их просто нет!

— Мне жаль, что ты не смог быть до конца откровенен.

— Мне тоже, — напряжённым шепотом, звенящие эмоции оглушают. — Прости. Я ошибся.

— Если бы не простила, меня бы здесь не было.

Поджимает губы на пару мгновений. Словно разламывает. Как будто не уверен в том, что готов услышать правду.

— А если бы… — медленно мотает головой, не решаясь произнести роковые слова, просто проглатывает их, — ты бы родила его?