После измены

Пёс оказался умнее, чем я предполагала. Он виновато плетётся к креслу, осторожно цепляет челюстями порванный край и начинает тащить источник мусора к выходу.

— Ну почему, почему я сразу его не выбросил!

Со стороны двери в ответ раздаётся жалобный скулёж.

Вся мебель и полы испачканы… и даже на стенах видны белые, как снег, крохотные шарики.

— Вызываю уборку, и мы едем нормально обедать. Даша, ты извини, что так получилось…

— Это самый необычный обед в моей жизни, — улыбаюсь. — Сложно будет его забыть.

Йохан трагично вздыхает и тянется к телефону.

****

Остаток дня вышел весёлым и радостным. И даже Йохан уже отошел от потрясения. Он предложил поехать в ресторан, но Алисия заупрямилась. Ей, видите ли, подавайте пикник на газоне с булками и мясом. Наш командир сердито зыркнул на племянницу, плотно поджав губы.

Ну не знаааю, чего это он возмущается. А что?! Отличная же идея!

— Алисия, Даша не хочет булки на газоне. Она наша гостья. И она хочет в ресторан.

— Кто тебе такое сказал? Я тоже хочу на пикник.

Радостный лай тут же сотрясает наступившую тишину. Сенатор, усаживаясь, смешно высовывает язык и с надеждой смотрит на хозяина.

Все ждут разрешения Йохана, а внутри меня вдруг расцветает детский восторг. Пикник! На природе! Как глоток свободы, честное слово! И даже огромный доберман рядом не сможет испортить импровизированный праздник!

— Между прочим, ты обещал компенсировать, — смеюсь, а Йохан подозрительно прищуривается. Видимо, уже ожидает подвоха. — Любым образом. Я выбираю пикник!

Глаза его озаряются глубокой молчаливой радостью.

Спустя минут сорок мы уже удобно расположились на газоне, а я с таким наслаждением откусываю кусочек сыра, будто это настоящий деликатес. Заедаем копченым мясом и свежеиспечённым багетом, запиваем кто минералкой, кто соком, болтаем и обмениваемся шутками, и только Сенатор несколько разочарованно косится на ароматное мясо, удрученно положив элегантную морду на передние лапы.

Чуть позже бедного пса увела играть в догонялки Алисия. И атмосфера редко потяжелела.

От беззаботности не остается и следа. Тягучее напряжение сковывает сознание. Так случается каждый раз, когда я остаюсь наедине с Йоханом.

А сейчас не понимаю, как закрыться от изучающего задумчивого взгляда. Недоговорённость витает в воздухе. Как будто нам с мужчиной есть что обсудить. Как будто это не я меньше чем через две недели вернусь домой. Туда, где меня ждёт куча неприятностей. А он останется здесь, с привычной жизнью, работой, домом и любимой племянницей.

Даже не смотря на Йохана, я чувствую, как его взгляд настойчиво хватает лодыжки, движется выше, спотыкается о колени… кожей ощущаю, как мужчина отводит глаза, пытаясь найти отвлечённую тему для разговора, но у него ничего не выходит. И тогда пристальный взор пронзает заново и продолжает настойчиво ласкать дальше, изучая меня.

Тянемся к бутылке с минералкой одновременно. Его пальцы накрывают мои.

И тут взгляды скрещиваются и дрожь пронзает, задевая трепетом даже потаенные уголки души.

— Я сам наполню твой стакан.

Слегка расслабляет пальцы, позволяя мне отнять руку.

А я опускаю глаза.

— Даша, — вздрагиваю от силы его голоса, — можно я буду тебе звонить?

Безмолвие становится громким. Осязаемым.

— Звони, — пожимаю плечами почти безразлично. — Я ведь тебе номер оставила.

А сама затаила дыхание. Потому что при всем желании не могу понять, что сейчас происходит и на что я соглашаюсь.

— Я имею в виду потом. Это будет уместно? — шокирует окончательно. — У тебя в России… есть мужчина?

Глава 17

Брови его настороженно сходятся над переносицей.

— Был, — правда лучше недоговорок, но я сейчас не готова делиться своими сложностями.

— А теперь он?..

— Сам по себе. А я сама по себе.

— Даша, — взор его на пару мгновений устремляется вдаль, словно Йохану что-то мешает задать следующий вопрос. И он раздумывает. А потом, видимо, справившись с сомнениями, решается. — Даша, сколько тебе лет?

В груди становится тесно и горячо.

Мы оба понимаем природу прозвучавшего вопроса. И от этого бегут мурашки вдоль позвоночника.

— Двадцать пять, — почти шепчу на выдохе.

Йохан как-то слишком горестно ухмыляется. И тяжело продолжает:

— А мне почти сорок.

Нам обоим нужно время, чтобы переварить. Чтобы понять, к чему может привести откровенный разговор и первые осознанные шаги. Я взволнованно кусаю губы и ловлю себя на этом, уже когда затяжной взор Йохана цепко хватается за мое лицо.

— Я, наверное, покажусь тебе ненормальным. Но… давай увидимся? Завтра Алисия со мной, а послезавтра Ребекка ее заберёт. Мы с тобой могли бы встретиться вечером.

Мужчина не шевелясь ждёт ответа. Волнение заточено в дымчатых омутах и беспокойно плещется на дне.

Эти глаза гипнотизируют и не позволяют отвернуться, необъяснимо удерживая зрительный контакт.