После Исхода

Седой провокатор разочаровано тряхнул кулаком и уселся обратно на стул, потеряв к сцене всякий интерес. Рыжий шумно выдохнул, бармен произнес благодарственную молитву и поспешил поставить бокал на стойку от греха подальше — руки дрожат. Пронесло…

Зрители, столпившиеся вокруг аттракциона, расселись по залу, недовольно бурча, что можно, мол, было и пришить серожопого.

— Пошли, Бен… — Сторр звякнул запаркованной финкой перед владельцем и толкнул приятеля локтем.

Солнце сегодня оранжевое. Необычно и приятно. Закатное небо разделяло удивление апельсиновому новшеству и никак не хотело гаснуть, перекатывая отблески по облакам вдоль кромки горизонта, будто усмехалось наблюдателю, забавлялось собственной причудой.

Искусственное освещение давно подменило собой истинные краски, заставив привыкнуть к избыточной реалистичности окружающих оттенков, которая, словно нарочно, подчеркивала все качества, которые только может передать свет.

Кардинал прищурился, прикрыв ресницами громадный оранжевый диск на горизонте, и повел рукой, мысленно убирая яркость помещения, чтобы полноценно насладиться редкостной панорамой — в полумраке, словно из зрительного зала. Яркость световых панелей плавно пошла на убыль, повинуясь мысленной команде хозяина.

Башня Ватиканского Научного Центра выдавалась над равниной спицей, устремленной в стратосферу и мерцающий диск города, по сравнению с ней, представлялся незначительным. Через пространство, до следующего пятна городской жизни растеклась вечерняя пустошь — закатное солнце доминировало над рукотворным, а сияние городов было куда более блеклым, чем звездная ширма над головой.

Кардинал повернул ладонь к потолку и несколько раз поднял пальцы вертикально, подзывая левитирующее кресло мнемонической командой.

Чем стала Земля для человека? Осознающее себя дитя Создателя так приросло к колыбели, что иной и представить себе не может, каково оно — любоваться звездным танцем галактики не через трехмерную панель стереовидения.

В душах сынов Земля вновь приобрела значение небольшого островка, у которого, где-то там, есть край, и, свесившись головой вниз, вполне можно разглядеть кита, а если хорошенько присмотреться — то и титана, держащего под брюхо земноводное.

Кардинал сел на пуф и с наслаждением уронил уставшую спину в услужливые лепестки кресла. Закатная тоска закатила в привычное русло.

Почему так получилось? Век за веком, на протяжении долгих тысячелетий, сложивших собой историю, человечество стремилось расширить границы познания и, как следствие — географические. Оно продиралось по малейшей тропинке, гонимое жаждой, только бы познать неведомое и закинуть ростки подальше, занять новые четырехугольные километры пространства. Вначале на альма-матер, затем по близлежащим планетам — чтобы, вскорости, раскинуться на полсотни галактик Центральной Вселенной.

Так что же приключилось с тобой, дитя Божие? Куда ты пришел внутри себя? Что за осознание настигло душу, вследствие которого уподобился ты раку-отшельнику, боязливо поджимающему зад в спасительную раковину.

Уютные островки, острова и островища земных городов, мега- и максиполисов, сколь громадными ни были — очертили собой границы мира живущих ныне на Старейшей планете.

Может быть причиной тому — что остаются не все? Каждый родившийся на Древнейшей, сызмалу глотает мысль, что дома остаются избранные. И ты можешь остаться… Учись старательно, заботься о душе и характере, следи за социальными изъявлениями и, на всякий случай, имей хорошую генетику.

Остаются лучшие. Остальных — поглотит безмерный космос.

Но нет… не то… Как показывает статистика, старательно фиксируемая Департаментом Наблюдения — покинувшие Землю, в массе своей, точно также обретаются на какой-нибудь иной планетке, создают гнездо, кристаллизовавшись миниатюрным винтиком в паутину Межгалактического Социума.

Виной тому пугающая Безграничность Мира? Так ведь тоже нет — не в природе человеческой. Дикарю-предку, пересекавшему впервые Атлантику на утлом суденышке, непознанное пространство представлялось не менее безграничным, чем Вселенная, зашкаливая за все возможные критерии восприятия.

Человек отделился от природы. И не потому, что перестал ощущать ее влияние. Строггские шторма и антерроские землетрясения по-прежнему уносят миллионы жизней, равно как и теуррейские радиоактивные вспышки, подобно сотням иных катаклизмов на любой из планет.

Человеческая матрица ныне столь велика, что начала, в собственном сознании, ощущаться равной природе. Вот так, ни больше не меньше…

Ты стал самодостаточным, человек? Осмелился создать Рай? Ты считаешь, что это возможно — просто откинув боль раздражающих факторов?

Если так — какого же ты ждешь к себе отношения?!

Кардинал поднялся. Длинные полы тонкой туники, взмыли, картинно переливаясь в воздухе, и вновь заняли запрограммированное положение, чтобы придать обладателю стилистически безукоризненный вид.

Кто-то должен привести в чувство обнаглевшее болото.