После Европы

…если бы эксперимент Австро-Венгерского государства и впрямь оказался удачным, Габсбургская монархия сумела бы на своей территории решить основополагающую проблему современной Европы… Как можно уравновесить нации с абсолютно разными идеями и традициями таким образом, чтобы все они могли и дальше продолжать жить своей особой жизнью, но в то же время ограничили национальный суверенитет до такой степени, чтобы обеспечить мирное и эффективное сосуществование?[2]

Как известно, эксперимент так и не был завершен, поскольку Европа не смогла решить сложнейшую из стоявших перед ней проблем. Книга Рота – яркая иллюстрация того, сколь быстро рушатся выстроенные человеком политические и культурные миры. Их распад является следствием структурных изъянов и одновременно представляет собой нечто вроде дорожного происшествия – непреднамеренное следствие или случай сомнамбулизма, событие со своей особой динамикой. Оно случайно и вместе с тем неизбежно.

Переживает ли Европа подобный «момент дезинтеграции» сегодня? Свидетельствует ли демократическое решение Британии покинуть Союз (в экономическом плане равнозначное выходу двадцати менее крупных стран – членов ЕС) и взлет популярности партий евроскептиков о крахе последнего эксперимента, призванного решить главную проблему континента? Суждено ли Европейскому союзу распасться подобно Габсбургской империи?

Ян Зелёнка верно заметил, что «у нас есть много теорий европейской интеграции, но нет практически ни одной теории европейской дезинтеграции»[3]. И это не случайно. Архитекторы европейского проекта заставили себя поверить, что, избегая слова на букву «д», можно гарантированно миновать катастрофу. Европейская интеграция была для них чем-то вроде скоростного поезда, главное – не останавливаться и не оглядываться назад. Вместо того чтобы сделать интеграцию необратимой, они предпочли сделать дезинтеграцию немыслимой. Есть еще две причины отсутствия теорий дезинтеграции. В первую очередь – это недостаток четкого определения. Как отличить дезинтеграцию от реформы или реконфигурации Союза? Можно ли признать дезинтеграцией выход нескольких государств из еврозоны или ЕС? Станет ли ею ослабление влияния ЕС в мире или отказ от важнейших достижений европейской интеграции (например, от свободного передвижения людей или упразднение таких институтов, как Суд Европейского союза)? Считать ли дезинтеграцией возникновение двухуровневого ЕС, или же это шаг на пути к более прочному и совершенному объединению? Может ли союз нелиберальных демократий быть продолжением прежнего политического проекта?

Есть некоторая ирония в том, что страх дезинтеграции парализовал политических лидеров и простых граждан Европы в момент наибольшей ее интеграции. Финансовый кризис сделал идею банковского союза реальностью. Необходимость действенного ответа на угрозу терроризма подтолкнула европейцев к невиданному доселе сотрудничеству в сфере безопасности. Парадоксальным образом множественные кризисы, которые Европа переживает сегодня, обратили простых немцев к проблемам греческой и итальянской экономик, а поляков и венгров – к немецкой миграционной политике. Европейцы с ужасом думают о том, что ЕС может распасться, хотя сегодня он ближе чем когда-либо к сообществу судьбы.

Тема распада Европейского союза не интересует даже писателей. Бесчисленные романы рисуют будущее после победы нацистов во Второй мировой войне. Мы пытались вообразить, чем закончилась бы победа Советского Союза в холодной войне или если бы коммунистическая революция случилась в Нью-Йорке, а не в Петрограде. Но практически никого не вдохновляет сюжет распада Европейского союза. Пожалуй, единственным исключением служит Жозе Сарамаго. В его романе «Каменный плот» река, текущая из Франции в Испанию, уходит под землю, и весь Пиренейский полуостров откалывается от Европы и дрейфует по Атлантическому океану на запад[4].