После чумы

А потом был час коктейлей, и он пропустил пару высоких тоников с текилой перед тем, как переключиться на пиво, и «Ловкачи» были хороши, очень хороши, все было просто классно, и кто-то поднес ему выпивку. Дрейк нес какую-то ахинею — про кошечку его подружки, про мозоли на ногах его матери, — и Джейсон отключился от него, заказал две порции куриных тако и стал наблюдать, как солнце окрашивает улицу во все оттенки розового и красного, прежде чем погрузить землю в серые сумерки. Он полагал, что стоит сегодня покататься на доске, потом решил отложить это до утра, а потом подумал о Пауле. Надо было бы пожелать ей удачи или что-нибудь в этом духе, хотя бы позвонить ей. Но чем больше он думал о ней, чем отчетливее представлял себе, как она сидит дома одна, чем яснее он погружался в ее образ, словно китайский мастер дзен, тем сильнее ему хотелось ее увидеть.

Они уже целую неделю не занимались сексом. С ней так всегда бывало перед соревнованиями, и он никогда не винил ее в этом. Хотя нет, винил, да еще как. И обижался, конечно. Подумаешь, какая важность! Она же не играет в мяч или во что-нибудь такое, что требует особого искусства, так почему же не подпускает его к себе? Она словно его сверхуспешные, целеустремленные родители, прирожденные альфы, что встают рано, бегают трусцой, а потом идут и побеждают весь мир. Боги мои, это же жопа. Но у нее-то было тело, крепкое и безупречное, как в журнале «Мужчина», или «Женщина», если уж быть точным. Он вспомнил, как смягчается ее лицо, когда они оказываются в постели, и постоял возле таксофона, вспоминая, как она выглядит в эти моменты. Может быть, звонить и не стоит. Может быть, стоит… удивить ее неожиданным появлением.

Она открыла ему, стоя босиком, в свободных шортах и футболке, держа в руках стакан от миксера. Да, она казалась удивленной, но особой радости на ее лице не читалось. Прежде чем отойти от двери, она хмуро оглядела его и поставила стакан на книжную полку. Он не успел даже сказать, что любит ее, или пожелать удачи, как она начала сама.

— Что это ты тут делаешь? Ты же знаешь, что именно сегодня я не могу быть с тобой ночью. Что это с тобой? Ты что, пьян?

Ну что на это можно было ответить? Он немного поглядел на коричневую жижу в миксере, а потом выдал ей самую очаровательную из своих улыбок и пожал плечами так, что заколыхался весь от макушки до пяток.

— Просто захотелось увидеть тебя. И пожелать тебе удачи, вот и все. — Он шагнул к ней, чтобы поцеловать, по она увернулась и выставила перед собой полный миксер, словно щит. — Как насчет поцелуя «на удачу»? — осведомился он.

Она задумалась. По ее лицу промелькнули тревога, деловитая озабоченность, а потом она улыбнулась и поцеловала его в губы. У ее поцелуя был вкус сои и меда, и еще — черт знает, что она там намешала в свой коктейль.

— На удачу, — уточнила она, — только не возбуждайся.

— Никакого секса, — ответил он шутливо. — Я все понимаю.

Она рассмеялась звонким девчоночьим смехом, сразу разрушившим все чары.

— Никакого секса, — подтвердила она. — Я тут как раз собиралась посмотреть кино, так что, если хочешь, присоединяйся…

Он нашел в холодильнике бутылку пива, оставленную им же во время одного из последних визитов, и устроился возле нее на диване перед экраном — очередная вдохновенная лажа о полукалеке, ставшем победителем специальной шведской олимпиады, — но сдержаться не мог, и его пальцы сами отправились в путь от ее плеч к грудям, с талии на внутренние поверхности бедер. Спасибо, хоть поцеловала, прежде чем оттолкнуть.

— Завтра, — пообещала она, но это было пустое обещание, и они оба прекрасно это знали. Она так измоталась в прошлый раз в Хьюстоне, что не могла спать с ним еще недели полторы, напрягалась, словно лук, при любой попытке прикоснуться к ней. Вспомнив об этом, он уныло отхлебнул пива.

— Враки, — сказал он.

— Что враки?

— Враки, что ты будешь спать со мной завтра. Помнишь Хьюстон? Помнишь Зинни Бауэр?

Паула изменилась в лице и резко щелкнула пультом управления. Экран почернел.

— По-моему, тебе лучше уйти, — сказала она.

Но он не хотел уходить. В конце концов, она его девушка или нет? А что ему радости, если она отфутболивает его каждый раз, когда начинаются эти цыплячьи гонки? Разве он ничего для нее не значит?

— Я не хочу никуда уходить, — ответил он.

Она встала, и, уперев руки в бедра, поглядела на него.

— Мне пора в постель.

Он не сдвинулся с места, не пошевелил ни одним мускулом.

— Именно это я и имею в виду, — заявил он, не в силах согнать с лица неприязненной гримасы. — Мне тоже пора в постель.