Послание из тьмы

– Па-па!

Тоскливый, жалобный, тихий окрик донесся из прохода за дверью. Мгновение ошеломленный мистер Пюклер стоял как вкопанный. Секундой позже его рука оказалась на засове. Он вышел в проход, и из двери позади него заструился свет.

В дальнем конце переулка он заметил крошечного сияющего призрака, отчетливо видного в тени. Правая рука, поднявшись и вновь опустившись, словно манила мистера Пюклера к себе. Он сразу понял, что призрак пришел не пугать его, а проводить, и смело подошел вперед, зная, что тот ждет на улице. Он позабыл, что устал, пройдя много миль, и не ужинал, – надежда растеклась в нем золотистым живительным потоком.

И действительно, на углу улицы, в Белгрейв-сквер он увидел призрака. Местами тот чуть ли не превращался в тень – когда освещение менялось и яркий свет фонарей приглушал блеск шелкового платья матушки Хаббард, делая его бледно-зеленым; но когда улицы становились темными и тихими, фигурка со светлыми кудрями и розовой шейкой сверкала ярче прежнего. Мистер Пюклер едва различал шлепанье бронзовых башмачков по тротуару, по которому бежал призрак. Он двигался так быстро, что мастер – со шляпой на затылке, раздуваемыми ночным ветерком тонкими волосами и очками в роговой оправе, плотно сидевшими на широком носу, – еле поспевал за ним.

Мистер Пюклер бежал, потеряв всякое представление о том, где находится, но это его не волновало: он знал, что движется в верном направлении. Наконец мастер оказался на широкой тихой улице перед большой, неприметного вида дверью с фонарями с каждой стороны и гладким латунным звонком.

Как только дверь открылась, в ярком свете мелькнуло бледно-зеленое шелковое платье, и до ушей мистера Пюклера донесся тихий плач, уже не столько жалобный, сколько тоскливый:

– Па-па!

Тень вдруг вспыхнула, и из этого яркого сияния на кукольного мастера счастливо смотрели прекрасные карие глаза, а розовый ротик улыбался так божественно, что призрачная кукла выглядела почти как крохотный ангелочек.

– Девочку привезли после десяти часов, – произнес тихий голос швейцара в больнице. – Похоже, ее оглушили. Она прижимала к себе большую коричневую коробку. У нее длинная каштановая коса.

– Это моя крошка, – ответил мистер Пюклер едва слышно.

В мягком свете детской палаты он склонился над Эльзой и, простояв так с минуту, увидел, как прекрасные карие глаза дочери раскрылись и взглянули на него.

– Па-па… – тихонько заплакала Эльза. – Я знала, что ты придешь!

Мистер Пюклер не помнил, что говорил или делал, но чувствовал, что в его жизни не было ничего хуже страха, ужаса и отчаяния, едва не погубивших его этой ночью. Эльза рассказала свою историю. Сиделка позволила ей говорить, так как в комнате было лишь двое детей, которые уже поправлялись и крепко спали.

– Это были большие мальчики и нехорошие, – сказала Эльза. – Они пытались отнять у меня Нину, но я ухватилась за нее и сопротивлялась как могла, а потом один из них чем-то меня ударил. Я упала и больше ничего не помню. Мальчики, наверное, убежали, а кто-то нашел меня. Но, боюсь, Нина разбилась.

– Вот коробка, – сказала сиделка. – Мы не могли забрать ее, пока девочка не пришла в себя. Хотите посмотреть, что там?

Она поспешно развязала веревку. Кукла превратилась в осколки, но мягкий свет в палате дополнил блеск бледно-зеленого платья матушки Хаббард.