Поселок Тополи

Лорна преобразилась. От ее тупого отчаяния не осталось и следа.

— Надо смотреть правде в лицо, Стелла. Ведь рано или поздно это со всеми случается.

— Ну все-таки… — Стелле казалось, что говорить об этом нехорошо, — Ты куда?

— Перетаскивать ягоды, передвигать поливалки. Я его подведу, если буду сидеть сложа руки.

— Я с тобой.

Они вышли за порог, и Лорна увидела небо, дым, освещение, увидела, что ветер не утихает. Уже несколько часов она об этом не думала. Вероятно, все остальное вылетело у нее из головы, когда отцу стало плохо. Минутами пожар проступал сквозь другие события, тех, кто был рядом, с ней, он все больше выводил из равновесия, но для Лорны он был только частью ее страшного испытания, и не самой важной его частью. Еще раньше, чем Лорна заговорила, Стелла почувствовала, как обострилась ее тревога.

— Ну-ну… — сказала Лорна. — Кому-то не сладко приходится. Я в жизни такого не видела. А ты?

— Я тоже…

— Насчет радио я тебя понимаю. Интересно бы знать, где горит. Далеко ли отсюда. И такое подожгли те мальчики?

— Они так сказали.

— Ты по телефону звонить еще раз пробовала?

— Пробовала раз десять. Молчит. Наверно, где-нибудь дерево упало на провода.

— Наверно, не одно, а сто деревьев. Мистер Робертсон не звонил?

— Нет. А он должен был позвонить? Кажется, Стиви сказал, что он поехал в Милтондэйл и забрал с собой еще много мужчин. Мой папа тоже с ним поехал.

— Он должен был привезти нам бочку горючего для насоса, — сказала Лорна, — Давно пора. У нас совсем мало осталось.

Они прошли через малинник на открытый склон, собака бежала за ними:

— Ужас какой дым, — сказала Лорна. — Можно подумать, что горит совсем близко, за холмом.

Стелле тоже так казалось, но она уверяла себя, что этого просто не может быть. А между тем в небе было полно мусора — обрывки коры, листьев, папоротника. Все это было черное, мертвое, но горящие обрывки могли распространить пожар, могли улететь за много миль и зажечь новые пожары. Может быть, сейчас уже пылают сотни пожаров, их невозможно погасить, невозможно остановить, и гасить их некому, и некому обнаруживать и сообщать о них. Может быть, пожарники отступились, махнули на все рукой и ушли? Как людям справиться с пожарами, когда не продохнешь от дыма?

Час назад Стелле казалось, что хуже уже не может быть, но сейчас стало куда хуже. Сейчас, когда они отошли подальше от дома, все звуки стали громче и запахи острее запах эвкалиптовых газов и сока миллионов увядших, засыхающих растений, вверху, куда ни глянь, кипят облака, несущие на себе лесную добычу. Что тут могут сделать пожарники? Как потушить такое?

— Хоть бы Джон вернулся! — вздохнула Лорна.

— Да. И мой папа.

— А знаешь, Стелла, может, нам придется отсюда выбираться.

— Как?

Такое коротенькое слово, но ни в какие свои слова Стелла еще не вкладывала столько смысла.

Лорна покачала головой.

— Как-нибудь, — сказала она неопределенно.

— Да, но куда нам идти? — Стелла дрожащей рукой указала на юго-восток: — Туда нельзя. Там сплошной лес. Забраться в лес — это хуже всего. Нам столько раз это говорили. А в другую сторону тоже нельзя, там пожар.

— Не может это случиться, ты как думаешь?

Стелла прикусила губу.

— Не знаю… Только сейчас я, пожалуй, пойду домой. Там Стиви. Он напугается до смерти. Я думала, он прибежит сюда… Ох, Лорна…

Стелла повернулась и пустилась бежать. Теперь она могла думать только о Стиви. И о Жюли. Жюли еще ближе к пожару, чем Стиви. Жюли и дед Таннер, старый-престарый.

Питер оглянулся и вздрогнул — он увидел Стеллу.

Странно, ведь он шел в сторону дома нарочно, чтобы поискать ее, но она нашлась слишком скоро, слишком легко. Он уже хотел юркнуть в кусты у дороги, да как-то замешкался, а потом он увидел, что Стелла его зовет. Голоса ее он не слышал, но по тому, как она стояла, как повернула голову, понял, что она окликает его, просит о чем-то.

Глядя, как она, спотыкаясь, догоняет его, он вспомнил свое бдение в нижнем конце морковного поля. Ведь он сделал это ради нее, а ей что? Она и не знает об этом и не знает, что он обнаружил виновников лесного пожара. Ей никогда не понять, что он пережил: его одиночества, его страданий, страшной усталости, отчаянных попыток пробиться сквозь окружающую его невидимую стену. Ей не понять, какого труда ему стоило выйти из своего укрытия, как все это пугало своей непривычностью. Ничего похожего с ним еще не случалось.

Он не стал прятаться. Внезапно рассердившись, он повернулся к Стелле спиной и попробовал наскрести в душе все остатки собственного достоинства, какие еще оставались там после этого ужасного утра. Что такое собственное достоинство, он толком не знал, но в мире взрослых, среди которых он жил, оно ценилось очень высоко. Как-то оно было связано с напоминаниями «Выше голову!», «Живот втяни!», «Грудь вперед!» и не допускало слез, нытья, капризов. Обычно это было нечто как раз обратное его настроениям: когда он злился, ему полагалось казаться довольным, а когда безумно чему-нибудь радовался, но полагалось прыгать и орать во все горло. Но к таким событиям, как сегодняшнее, его никак нельзя было приспособить.