Поселок на реке Оредеж

– Бабка Женя говорит, Олеся Иванна – ведьма. – Ленка потянулась за вторым печеньем, но передумала и отряхнула руку о подол. – У тети Тани лучше, с чаем, а сейчас мороженым перебьемся.

Комарова укусила свой вафельный стаканчик, и зубы свело от холода, но мороженое тоже было свежее и вскоре растеклось во рту густым сливочным кремом.

– Бабка Женя на всех так говорит. Даже на тетю Таню.

– Это ты знаешь, что за такой Яков Романыч? – продолжала Ленка. – Это Володин, который тети Маши Володиной муж.

– Какой такой тети Маши?

Комарова осторожно откусила еще от своего мороженого.

– Ну, той тети Маши, ну соседки тети Оксаны, которая жена дяди Пети, который продукты в магазин возит на «Газели», – затараторила Ленка. – Этой тети Маши.

– А, этой… вот кто ведьма так ведьма, – буркнула Комарова.

Ленка в ответ только хмыкнула, соглашаясь. Позапрошлым летом Комаровы вместе с шестилетним Ваней залезли к тете Маше на огород и утащили несколько свекол – свеклы были мелкие, кривенькие и поеденные земляным жучком, но тетя Маша, обнаружив пропажу, сразу подумала на Комаровых и пришла жаловаться. Мать, не разбираясь, исколотила всех, а тетя Маша поймала пытавшуюся прошмыгнуть мимо нее Ленку. Когда Ленка заорала, что это была не свекла, а самая настоящая дрянь, тетя Маша совершенно озверела и, наверное, прибила бы ее, если бы мать вдруг не подскочила к ней, не вырвала Ленку у нее из рук и не сказала ей выметаться из дома и подавиться своей поганой свеклой и всем, что там еще растет на ее поганом огороде.

– Так ей и надо! – Ленка шмыгнула носом, видимо, вспомнив красную физиономию тети Маши, когда та драла ее за волосы, приговаривая: «Будешь знать, как брать чужое! Воровка маленькая! У, колония по тебе плачет!» – Вот пусть теперь от нее еёный Яков Романыч к Олесе Иванне уйдет. Сама будет знать.

– Не уйдет он.

– Это чё это не уйдет?

– К ней так только ходят. – Комарова не удержалась, взяла из пакета печенье и, откусив большой кусок, стала тщательно его пережевывать.

– И потом, – добавила она с набитым ртом, – он для Олеси Иванны старый. Она вон какая красивая, как кинозвезда, а у него уже плешь на всю голову.

Ленка захихикала. Яков Романыч правда был лысый, а те волосы, что у него оставались, он не стриг и приглаживал по утрам мокрой ладонью, так что они не закрывали его лысины, а лежали на ней, как высохшие водоросли на берегу Оредежи. Вместе их с Олесей Иванной Комаровы никогда не видели, но Комаровой подумалось, что, наверное, рядом с продавщицей Яков Романыч выглядит еще более старым и некрасивым и стесняется своей лысой головы, поэтому и прячется от всех на «складе» и ругает Олесю Иванну, чтобы она его боялась и не бросила.

– Пусть лучше тогда к ней дядя Петя уйдет, – сказала Ленка, откусив от своего мороженого и поморщившись. – Дядя Петя хоть красивый.

– И тетя Оксана его – еще хуже тети Маши. – Комарова, шаркнув по дороге, подняла небольшое облачко пыли. – Если бы мы у нее свеклу потаскали, она бы нас точно убила бы.

Ленка фыркнула и пожала плечами. Вообще-то тетя Маша и тетя Оксана жили как кошка с собакой и друг друга стоили: в поселке близкие соседи редко дружили, но только тетя Маша додумалась понаставить между своим и Оксаниным огородами бетонных столбиков, натянуть по верху колючей проволоки и наклонить столбики в сторону Оксаниного огорода, чтобы у той по факту было чуть не на метр меньше земли. Оксана взбеленилась и стала на Машу орать, а та не растерялась, повернулась к Оксане задом и задрала юбку, под которой совсем не оказалось нижнего белья. После этого случая Оксана рассказывала всему поселку, что стерва Машка показала ей голую жопу и у этой жопы был хвост. Ленка тогда притащила эту историю матери и спросила, как мать думает, а хвост у тети Маши был голый, как у крысы, или покрытый шерстью, как у их собаки Лорда, и едва увернулась от материной оплеухи.

– А Олеся Иванна – хорошая, – вдруг сказала Ленка, покосившись на свое мороженое и откусив от него еще кусочек.

– Хорошая, – согласилась Комарова. – Я к ней думаю следующим летом на работу попроситься.