Посейдон (ЛП)

— Нет такого понятия «слишком много времени в воде». Не для Сирены. Кроме того, если твоя кожа сморщивается, у тебя никогда не получится смешаться, — он протягивает мне свою руку, демонстрируя ладонь с гладкой, словно у статуи, кожей. Затем он окунает руку в воду и она исчезает. Смешивается. Он скрещивает руки с победным видом. Претензии очевидны.

— Да, твоя правда. Я просто человек с толстой кожей, фиолетовыми глазами и крепкими костями. Так что можешь возвращаться домой. Передавай привет Галену.

Тораф открывает и закрывает рот. Дважды. Каждый раз он, кажется, пытается что-то сказать, но судя по выражению лица, мысли до его языка не доходят. Когда его рот захлопывается в третий раз, я не выдерживаю и плескаю водой ему в лицо.

— Ты собираешься что-то сказать, или же поймать ртом попутный ветер и отчалить?

На его лице растягивается ухмылка до ушей.

— Знаешь, ему нравится это в тебе. Твой характер.

Твоя-ж-черт-побери-правда. Гален личность типа А — а личности такого типа просто терпеть не могут, когда кто-то умничает. Спросите мою маму.

— Без обид, но ты уж точно не эксперт в отношении человеческих чувств.

— Не уверен, что ты имеешь в виду.

— Ты все прекрасно понял.

— Если ты намекаешь на Рейну, то ты ошибаешься. Она любит меня. Только в этом не признается.

Я закатываю глаза.

— Конечно. Так любит, что все время динамит, верно? Проверяет твою голову на прочность об скалу, рассекает тебе губу, обзывает тебя кальмарьим перегаром при каждом удобном случае?

— Что такое «динамит»?

— Это значит, что она изо всех сил старается заставить тебя думать, что она тебя терпеть не может, но от этого она нравится тебе еще больше. И ты еще больше стараешься ее завоевать.

Он кивает.

— Именно. Именно это она и делает.

Я тру кончик носа и говорю:

— Мне так не кажется. Пока мы с тобой говорим, она пытается расторгнуть ваш союз. Это уже не просто динамит. Это уже отфутболивает к чертям.

— Даже если она и добьется его расторжения, то это не потому, что я ей не нравлюсь. Просто ей нравится играть в игры.

Боль в голосе Торафа затрагивает меня до глубины души. Она может и любит играть в игры, но его чувства реальны. И я не могу не учитывать этого.

— Ну, есть только один способ это проверить, — говорю я мягко.

— Проверить?

— Правда ли ей нужны лишь игры.

— Как?

— Отплати ей той же монетой. Знаешь, как говорится, «Если любишь — отпусти. Если же вернется — то значит любви быть».

— Никогда такого не слышал.

— Верно. В смысле, ты и не должен был, — я вздыхаю. — В общем, я пытаюсь сказать, что тебе нужно перестать уделять Рейне внимание. Отталкивай ее. Относись к ней также, как она к тебе.

Он мотает головой.

— Не думаю, что у меня получится.

— Таким образом ты узнаешь ответы на свои вопросы, — я пожимаю плечами. — Но кажется, ты не очень-то и хочешь их узнать.

— Я хочу знать. Но что если ответ будет не в мою пользу? — он кривится, словно хлебнул лимонного сока.

— Ты должен быть готов справится с этим, не смотря ни на что.

Тораф кивает, крепко стиснув зубы. Для него эта ночь будет очень длинной, учитывая выбор, что ему предстоит сделать. Я решаю больше ему не навязываться.

— Я довольно устала. Пойду домой. Встретимся завтра утром у Галена. Может я смогу продержаться дольше получаса, а?

Я легонько толкаю его кулаком в плечо, но в ответ получаю лишь слабую ухмылку.

Я удивляюсь, когда он хватает меня за руку и тащит сквозь воду. Ну, по крайней мере, так лучше, чем за лодыжку. Я не могу отогнать мысль, что Гален мог бы делать точно так же. Но почему вместо этого он обнимает меня за талию?

* * *

К вечеру субботы, я могу оставаться под водой тридцать пять минут. К вечеру воскресенья, время доходит уже до сорока семи минут. К слову, о практике — на деле я не практикую ничего. Просто задерживаю дыхание и зависаю под водой, пока моя кожа не покрывается старушечьими морщинками.

Я снимаю ласты, принесенные мне Торафом, и бросаю их на берег. Я стою к нему спиной, пока он возится с плавками, возвращая их на место.

— Уже можно на тебя взглянуть? — спрашиваю я спустя несколько секунд. Не важно, сколько бы раз я ему не говорила, что не могу видеть сквозь воду, он все твердит, что я пытаюсь взглянуть на его «угря». Конечно, я ведь давно не орала во все горло.

— Да что там взглянуть, мной любоваться надо! — шутит он.

С этим я не могу не согласиться. Тораф красив, забавен и внимателен — что вызывает массу вопросов по поводу его отношений с Рейной. Теперь я начинаю понимать, почему Гром связал их. Кто мог бы быть парой для нее лучше, чем Тораф?

Но если я это подмечу, то автоматически разрушу наш негласный договор не заводить разговоров о Рейне или Галене. С вечера пятницы мы разговаривали о чем угодно, кроме них. О Громе и Налии. О перемирии, которое заключили генералы Посейдон и Тритон после Великой Войны. О предпочтениях в морепродуктах — хотя нет, здесь мы, скорее, спорили.

Но большей частью мы практиковались: я — задерживать дыхание, а Тораф — засекать время. Он не мог объяснить лучше Галена, как превращаться в рыбу, согласившись, что чувствуется это именно как непреодолимое желание потянуться.