Портреты и размышления

Было бы преступлением, если бы мы впали в благодушие и сочли излишними усилия в борьбе за дальнейшее осуществление разрядки, однако при всем том я настроен оптимистически до тех пор, пока вопрос о мире находится только в связи с проблемами взаимоотношений двух крупнейших держав. Мне уже много лет, и я не смогу удостовериться в том, насколько верным оказалось мое предсказание, однако я без колебаний рискну всей своей репутацией, отстаивая его истинность.

Но атомные бомбы могут иметь и другие последствия, и здесь мне уже трудно быть столь же оптимистичным. Эти последствия не так уж сложно себе представить; я о них говорил еще шестнадцать лет назад в одном своем нью-йоркском выступлении, и тогда же на меня накинулись с критикой. В настоящее время известно, что атомным оружием располагают пять государств: США, СССР, Англия, Франция, Китай. Но есть еще не менее десяти государств, которые могли бы им располагать, и почти несомненно, что некоторые из этих государств его изготовляют. Это не самое мощное оружие, не самое современное, если иметь в виду технические средства его использования, однако при всем том это — атомное оружие, а оно опасная игрушка. До тех пор пока им владели только две крупнейшие державы, опасность была куда ниже, чем в том случае, когда оно оказывается в руках многих государств поменьше, причем таких, которые нередко расположены в самых горячих, заряженных конфликтами районах планеты. Если нашему веку уготована атомная война, то она разразится именно в этих районах.

К тому же существует хотя бы теоретическая возможность, что сегодняшние «бунтари», которые пока удовлетворяются организацией сравнительно небольших взрывов, в конце концов раздобудут достаточно плутония, чтобы самостоятельно изготовить примитивные атомные бомбы. Ведь такое осуществить не так уж сложно. Представьте, что одну-две такие бомбы пустят в ход на улицах большого города, — это будет катастрофа. Война от этого не вспыхнет, но моральный ущерб делу мира трудно в этом случае даже вообразить себе, и перспективы прочного мира, основанного на доверии, отодвинутся на много лет.

Вот где должна быть область настоящего сотрудничества между великими державами и, возможно, сотрудничества между людьми, наделенными здравым смыслом и доброй волей, между гуманистами, если это слово звучит точнее. Они должны побудить свои правительства к тому, чтобы были предприняты действенные меры безопасности. Распространение атомного оружия должно быть остановлено; распространение сырья для атомных бомб должно быть взято под бдительный контроль — точно так же, как распространение эпидемий.

Что могут здесь сделать гуманисты? Что могут здесь сделать писатели, которые должны быть гуманистами, пусть некоторые из выдающихся писателей ими и не были? Для людей Запада термин «гуманизм», к сожалению, означает не то же самое, что он означает в Советском Союзе. Англичане вкладывают в это понятие довольно мелкое содержание. Современные французские интеллигенты склонны считать слово «гуманизм» бессодержательным. Однако люди доброй воли солидарны с тем пониманием гуманизма, которое утвердилось в советском строе мышления: для них это понятие означает уважение к человеку и веру в его будущее. Возможно, нам на Западе придется подыскать другое слово, которое выразило бы тот же смысл. Уважение к человеческому достоинству и вера в человека — это, несомненно, и есть гуманность. И если мы хотим, чтобы XXI век оказался лучше, чем наш, или хотя бы был просто спокойным веком, нам необходимо научиться ценить таким образом понятую гуманность лучше, чем мы способны были ценить ее в нашем разделенном мире.

Здесь у писателя своя незаменимая роль. Мне кажется, что ответственность писателя может проявляться двумя разными способами. Писатели, как правило, яснее представляют себе ход событий, чем большинство обычных людей, и скорее способны воздействовать на него. Среди них немало таких, кого на Западе называют публицистами, подразумевая, что эти писатели прямо высказываются по животрепещущим проблемам, скажем по тем, о которых я упоминал выше. В таких высказываниях неизбежно обнаруживается некоторая упрощенность. Нередко попросту повторяются совершенно справедливые, но всем и каждому давно знакомые слова — о том, что все люди должны быть братьями или, если перед нами писатель христианской ориентации, что в каждом человеке живут и все другие люди. Прекрасные мысли. По сути, впрочем, это трюизмы, но бывают времена, когда и повторения трюизмов не следует опасаться.