Порою нестерпимо хочется…

— Ничего. Я прочесал все у ручья вверх и вниз. — Он глубоко вдыхает, чтобы справиться с одышкой, — иначе Хэнк догадается, что он проделал весь путь назад бегом, — и идет привязывать Дядюшку, глядя, как Хэнк смотрит на огонь… — А ты что не в своей тарелке?

Хэнк откидывается, переплетая пальцы рук на колене, и моргает от сигаретного дыма.

— Ой… я с Малышом вроде повздорил.

— О Господи, из-за чего? — укоризненно спрашивает Джо и вдруг вспоминает, с какой поспешностью Вив с Ли отпрыгнули друг от друга, когда они появились.

— Из-за чего, неважно. Дерьмо. Какой-то ерундовый спор по поводу музыки. Дело не в этом.

— Очень плохо, очень плохо. Ты понимаешь? Вы с ним так хорошо ладили. После первого дня я сказал себе: «Может, я ошибался». Но потом лед растаял, и все пошло и…

— Нет, — ответил Хэнк, обращаясь к костру. — Не так уж мы с ним ладили. На самом деле. Просто мы не ругались…

— А сегодня поругались? — спросил Джо, испугавшись, что он что-то пропустил. — Но вы же не дрались, надеюсь?

Хэнк не спускал глаз с затухающего костра.

— Нет, не дрались. Просто покричали немного. — Он сел и выплюнул окурок в огонь. — Но Боже ж мой, я уверен, что здесь-то и закопана истина, это та самая кость, которая застряла у нас обоих в глотках. Может, на самом деле из-за этого мы и не можем поладить…

— Да? — зевнул Джо Бен, пододвигаясь к огню. — А что это? — Он снова зевнул, у него выдался насыщенный день и еще более насыщенная ночь.

— То, что мы не деремся. Что он не хочет, и мы оба знаем это. Может, из-за этого-то мы и остаемся чужими, как масло и вода.

— Эта жизнь на Востоке сделала из него труса. — Глаза у Джо закрылись, но Хэнк, кажется, этого не замечает.

— Нет, он не трус. Иначе он бы не приехал. Нет. Дело не в том, что он трусит… хотя сам он, может, тоже так думает. Он достаточно взрослый, чтобы понимать, что, даже если он проиграет, никто не собирается его забивать. Я, помню, видел, как он в школе отбирал деньги у малышей в два раза его меньше, потому что он знал, что они его не побьют… Но даже когда он уверен, что его не побьют, он все равно ведет себя так, словно уверен в собственной неспособности победить!

— Верно… верно… — Голова у Джо Бена падает.

— Он ведет себя так… словно у него нет никаких причин, ну ни единой, чтобы драться.

— Может, у него их действительно нет.

— Если их нет у Ли, то у кого вообще они тогда могут быть! — Хэнк не мигая смотрит в огонь.

Шуршит вика, рычит Дядюшка. Что-то шевелится на границе света. Хэнк вскакивает на ноги. Устала устала холодно НО ОН! Кажется, что у собаки стало два хвоста, висящих из огромного распухшего зада.

— О Господи! Ее укусила змея!

Она пытается цапнуть их, когда они берут ее на руки. Она не помнит, кто они такие. Теперь все они части единого целого. Как ЛУНА, и ОГОНЬ, и ДЕРЕВО, и МЕДВЕДЬ, все ЖАРКО ХОЛОДНО ТЕМНО в ее лихорадящем сознании; и бее это часть одного большого ВРАГА, как ВОДА, ОТДЫХ и даже СОН…

Поздно. Задушевно тикают часы. Отцу индеанки Дженни хватает сил лишь на то, чтобы сидеть и глядеть в пустой пульсирующий экран, похожий на голубоватый глаз. Но постепенно из этого глаза рваным строем начинают появляться разрозненные воспоминания и мифы. Они принимаются кружить вокруг костра, который не затухает уже шестьдесят лет. Наконец они рассаживаются кто где, друг на друге, как прозрачные годы, вырванные из целлофанового календаря. «Жили-были…» — произносит известняковый глаз, и все замирают, прислушиваясь…

Генри успешно пререкается с юной тенью из прошлого. Ли удивленно зажигает спичку. Обезумев, скулит Молли на чьих-то руках. За полночь в гостинице «Ваконда», в номере, который они делят пополам, Рей и Род торгуются о том, сколько они заработали у Тедди. Рей пытается насвистывать гитарное вступление Хэнка Томпсона к «Перлу на Земле», но он слишком раздражен, и копченые колбаски, которые Род приготовил на ужин, слишком буйно ведут себя у него в животе, не давая попасть в нужную тональность. Внезапно он обрывает свист и швыряет в корзинку газету, которую читал.

— Мать вашу растак, обрыдло все!

— Спокойно, парень! Просто у них забастовка, — пытается успокоить Род своего приятеля, — Может, пока она у них тут не закончится, поехать в Эврику и посшибать баксы на стоянке у твоего брата? Что скажешь?

Рей глядит на зачехленную гитару, лежащую у него под кроватью, потом подносит к лицу свои руки и осматривает их.

— Не знаю, друг. Будем смотреть правде в лицо: никто из нас не становится моложе. Просто иногда… на хер, на хер все!

На причале перед домом Хэнк кладет потерявшую сознание собаку в лодку и выпрямляется.

— Сделай мне одолжение, Джоби, свози ее к ветеринару…

От удивления Джо даже просыпается. Что? То есть конечно, но…

— Я хочу заняться фундаментом.