Порядок в танковых войсках

Механики-водители втопили педали газа. Две тридцатьчетверки рванули вперед, обогнав цепь Т-28, развернулись и на полной скорости понеслись к флангу, стреляя с коротких остановок. Немецких танков было явно больше, чем четыре. Остальные оставались чуть дальше от края леса и, будучи почти невидимыми за деревьями, выдавали себя лишь вспышками выстрелов. А Т-28 все несли потери, так и не понимая, откуда по ним стреляют. Увидев две несущиеся навстречу тридцатьчетверки, немцы оставили в покое избиваемые Т-28 и перенесли огонь на более опасного противника. В лобовой бронелист гулко ударил снаряд и, срикошетив, отскочил.

— Короткая, огонь! — скомандовал Иван, и бронебойный снаряд вошел прямиком в башню одного из Pz-IIIJ, вызвав взрыв боезапаса.

Выстрелом второго Т-34М, практически сразу за взрывом Pz-IIIJ, разнесло легкий Pz-IIF. Тем временем против атакующих с фланга танков развернулись и два Т-28, один из которых вскоре подбил еще один Pz-IIIJ. Оставшиеся немецкие машины поспешили ретироваться. Но все равно результат их фланговой атаки был трагичен для русских — четыре подбитых Т-28ЭМ из семнадцати, вдобавок к трем, подбитым артиллерией, убитые и раненые среди пехоты. К тому же это деморализовало необстрелянных и необученных пехотинцев, и вместо того, чтобы продолжать атаку вслед за танками, они вжались в землю. Их менее недели назад мобилизовали в армию, и это был их первый бой. Офицерам пришлось поднимать пехотные цепи в атаку, угрожая пистолетами. Танки остановились, чтобы подождать пехоту, и в итоге немецкие РаК-38 подбили еще две машины.

Иван вспомнил начало войны с Финляндией — те же Т-26 и Т-28, даже модификации «Э», а не «ЭМ». То есть с дополнительным бронированием, но еще старым вооружением и более слабыми бензиновыми двигателями. И солдатики поначалу были такие же необученные. Хорошо, что Слащов и Грендаль не позволили Ворошилову и Мерецкову заваливать финские укрепления трупами, настояли на двухмесячных усиленных тренировках на укреплениях КаУРа. Тогда даже танкистов заставили научиться ходить на лыжах. А пехоту — взаимодействовать с танками и не бояться огня. Но сейчас все равно пришлось бросить этих необученных резервистов затыкать прорыв. Хорошо, что хоть основные боевые части, такие, как его родной 3-й механизированный корпус, хорошо обучены и вооружены.

Офицеры с трудом подняли пехоту в атаку. Но стоило подойти ближе, как немцы открыли огонь из пулеметов. Пехотинцы опять попытались залечь, но офицер с красной звездочкой политрука на рукаве гимнастерки прокричал:

— Вперед, славяне! За Родину! За Россию! Ура!

Политрук побежал вперед, стреляя в воздух из пистолета. И пехота поднялась. Сначала отдельные, наиболее отважные, затем все. И крики «За Родину!» переросли в раскатистое «Ура!». Немецкие пулеметы косили пехоту, но она продолжала бежать вперед. Одним из первых погиб героический политрук, поднявший бойцов в атаку. Но танкисты старались подавить огнем пушек и пулеметов немецкие огневые точки, которые были плохо видны из-за росшего на опушке кустарника. И мало-помалу интенсивность огня противника снижалась, один за другим смолкали немецкие пулеметы.

Танки вломились в лес, миновали немецкие окопы, еще не соединенные траншеей, и двинулись дальше к берегу реки. Приблизившись к окопам, пехотинцы бросили ручные гранаты и, стреляя из автоматических винтовок, кинулись врукопашную. В лесу между деревьями завязалась жестокая схватка. Эсэсовцы были парнями крепкими, обученными и отнюдь не трусливыми. Драться они умели и притом весьма фанатично. На стороне немцев была лучшая подготовка и наличие пистолетов-пулеметов. В то время как необученные русские мотострелки на бегу быстро израсходовали двадцатизарядные магазины своих АВС-36. Но у русских были штыки. Знаменитые русские граненые штыки, которые с «трехлинейки» Нагана—Мосина перекочевали теперь на автоматические винтовки Симонова. В отличие от «культурных» штык-ножей, принятых в «цивилизованных» армиях, граненый штык оставляет не аккуратные резаные, а тяжелые, плохо заживающие рваные раны.