Пора предательства

— Король никогда не стал бы захватывать в заложники патриарха! — вскричал Ламорик.

* * *

Дьюранд вылез из усыпальницы возле маленького человечка в хламиде жреца. Он успел лишь мельком разглядеть бледное лицо и огромные выпученные глаза над всклокоченной рыжевато-медной бородкой, когда бедолага мешком повалился на пол, не выдержав вида грязных, оборванных незнакомцев, выходящих прямиком из могилы.

Дорвен присела посмотреть, как он там, — и, взглянув вверх, на Дьюранда, увидела кое-что еще.

— Дьюранд, погляди наверх, — выдохнула она.

Молодой рыцарь задрал голову. На вышине более тридцати фатомов парил целый океан золотых листьев — легкий, точно шелковое знамя. Колонны обрамляли купол, точно свитки золотых нитей, наброшенных, чтобы приручить свод мироздания.

Подземелье привело беглецов в самое сердце Эльдинора; теперь они стояли буквально в паре шагов от верховного алтаря, взирая на акры цветного стекла и бесконечный лес колонн.

— Почему мироздание кажется больше, когда под ним возводишь крышу? — вслух подивился Гермунд.

Потерявший сознание жрец пришел в себя.

Дорвен положила руку ему на плечо.

— Простите, если мы напугали вас, но нам очень надо поговорить с патриархом.

Жрец вскочил на ноги.

— Вам… кто вы? — Сверкая глазами, рыжебородый жрец выбросил вперед руку, сжатую в знаке Небесного Ока, словно пытаясь оградиться от нежданных гостей. Дорвен тоже встала, и он отпрянул.

— Во дворце сегодня утром царило смятение, — проговорил Ламорик. — Я должен попасть домой.

Жрец замер.

— Присяга…

— Дело крайне важное, — продолжила Дорвен. — Мы можем видеть Патриарха?

Жрец наклонил голову набок.

— Мадам, он…

Донесся топот. К ним со всех ног бежал коренастый, крепко сбитый жрец.

— Настоятель! Хвала Силам Небесным, что я нашел вас!.. Его захватили!

Рыжебородый жрец, похоже, мгновенно узнал вновь прибывшего.

— О чем вы? Кого захватили?

— Настоятель, патриарх Семборин — пленник в Орлиной горе. Заложник — захвачен и заточен, дабы обеспечить наше повиновение.

— Клянусь всеми силами ада, это гнуснейшее святотатство! — Крик настоятеля эхом разнесся под золочеными сводами.

Гонец предостерегающе вскинул руку.

— Родичи всех герцогов, кроме Ирлакского, Монервейского и Гиретского, брошены в башню! Рагнал в полнейшей ярости.

На шее настоятеля проступили жилы. Борода встопорщилась.

— Рагнал в ярости? Клянусь небом, мы напишем об этом каждому королю и патриарху отсюда до Разверстого пролива! Пока Семборин в цепях, пусть Рагнал и не надеется услышать о справедливости или о возвращении его земель! Чего доброго, он еще потребует, чтобы мы принесли ему наши сокровища! Я скорее увижу его голым, оборванным и побирающимся на улице, чем дам ему хотя бы ломаный грош!

— Со всем моим почтением, настоятель, тогда они убьют его.

Настоятель выпрямился.

— Я желаю услышать об этом из уст самого Рагнала.

— Святой отец, вы настоятель храма? — осведомился Ламорик.

Жрец резко обернулся к нему.

— Сэр, соблаговолите объяснить, каким образом оказались в усыпальнице моего храма, — и побыстрее!

— Простите, что напугали вас, настоятель, — начала Дорвен. — Это Ламорик Гиретский, сын…

— Гиретский? — Глаза жреца полыхнули. — Вам удалось избежать Рагиалова гостеприимства? — Настоятель с улыбкой повернулся к гонцу. — Каноник Гилмар, освободит ли король Рагнал патриарха Семборина в обмен на герцогского сынка?

Он еще не договорил фразы, а ладонь Дьюранда уже легла на рукоять меча.

Каноник затрепетал.

— Настоятель, я не уверен, что в наших силах выдать королю этих людей.

— Настоятель, — вставила Дорвен, — мой муж — не наследник.

— Да, старший сын — Лендест, — Настоятель кивнул сам себе. — Так что у нас нет причин отказывать его величеству в маленькой прихоти… Разве что — назло ему.

— Люди короля будут следить за нами, настоятель, — напомнил Гилмар.

— За всяким, кто носит рясу или сутану.

— У него в руках патриарх Семборин.

— Тогда, полагаю, лучше увести наших новых друзей отсюда — уж слишком тут людно. Признаться, я сейчас в самом что ни на есть злобном расположении духа.

* * *

Священники затолкали их в крохотную комнатку без окон — ризницу. Там беглецов и оставили проводить долгие часы до темноты, скорчившись под грудой пышных облачений. Дьюранд сидел вплотную к Дорвен, но так и не мог спросить, что же она имела в виду той ночью, в святилище на берегу реки. Всю зиму Ламорик пребывал чуть ли не в исступлении, а все прошлое лето играл роль Красного Рыцаря. Впрочем, он был совсем неплохим человеком, с добрым сердцем. Если бы Дьюранд невольно не вбивал между молодыми супругами клин, они вполне могли бы сойтись. Молодой рыцарь глядел на них, гадая, что вышло бы, позволь он событиям развиваться своим чередом. Для него самого будущего вместе с Дорвен просто не было — и рана не исцелится, пока в ней торчит клинок. Надо уходить…

Казалось, прошло много дней, прежде чем голова каноника Гилмара наконец появилась в дверном проеме.

— Все готово, — сообщил он. — Пойдем.

Настоятель ждал их у маленькой дверцы.

— А скажем, пирога с мясом или еще чего такого у вас не найдется? — поинтересовался Гермунд.