Пора предательства

Ламорик обвел глазом Конзара и остальных офицеров, в том числе Саллоухита. Хонфельс не знал, куда и смотреть.

— Мы обсуждали разведку боем, — промолвил Ламорик.

— Да, но…

— Высланный на разведку отряд не вернулся, — перебил Ламорик. Свита его мрачнела на глазах.

— Что вы?..

— Они ускакали — и с тех пор ни следа.

Дьюранд сжал обломанные зубы.

— Прах побери! И сколько?

— Три отряда. Шестьдесят восемь человек. Ускакали час назад, — признался Ламорик.

— Владыка Судеб! Мы ровно там, куда хотели заманить нас эти дьяволы! — Над головой вырисовывались на фоне свинцового неба неровные очертания краев утесов. Дьюранд обвел их рукой. — Его дорога, его долина, его план.

Неужели уже слишком поздно?

Ламорик немного помолчал.

— Ну, это мы еще можем изменить.

Офицеры переглянулись.

— Почему бы не подняться наверх? — спросил Ламорик.

Старый Сванскин процедил сквозь усы самое очевидное возражение:

— Чтобы нас было видно на пять лиг со всех сторон, как на ладони?

— Да! — подтвердил Ламорик. — На лиги вокруг — но сейчас мы идем по тропе, что приготовил для нас Радомор. Тут каждый это прекрасно понимает. И со всех сторон кишат Радоморовы твари. Уже сейчас сукин сын отлично знает, где мы и сколько нас — до последнего человека.

Ламорик несколько долгих мгновений глядел в лицо Дьюранду — а войско тем временем двигалось все дальше вглубь герцогства Радомора.

— Я не подожму хвост. Я не позволю Радомору собраться с силами. Пусть покажет, на что он способен. Охотник может поймать тигра в сеть — но знает ли он, что с ним делать потом?

— Уж Радомор знает, — мрачно заметил Дьюранд.

— Довольно! Я сказал свое слово. Мы знали, что дело дойдет до драки. Знали, что нам предстоит встретиться с Радомором лицом к лицу. Ни один воин из моей армии не повернет вспять. А теперь хватит таскаться за мной по пятам, как на веревочке. Поскачешь в моей гвардии. Займи место рядом с сэром Бейденом, подозреваю, нашему старому доброму Берхарду возиться с тобой уже осточертело.

Дьюранд заставил себя поклониться. Если Ламорик твердо намерен продолжать путь, он, Дьюранд, должен следовать за ним. Нельзя покидать Дорвен на произвол судьбы. Нельзя покидать на произвол судьбы Ламорика. Он должен либо убедить соотечественников вернуться, либо разделить их судьбу.

* * *

Войско поднялось из ущелья наверх. Теперь они двигались по широкому хребту герцогства. И где-то там, в хвосте войска, шла вместе со всеми Дорвен. Псы унесли еще троих несчастных, которых естественная потребность и соображения скромности заставили ненадолго покинуть строй. Идти по голой равнине было труднее, чем по ущелью, зато теперь, когда черные стены уже не давили на людей, а землю вокруг было видно на несколько лиг в любую сторону, все вздохнули чуть свободнее. Хонфельс все понукал своих вассалов петь походные песни, но даже теперь во всей армии, что ползла по верху долины, не нашлось бы ни единой не сжатой челюсти.

Радомор вполне мог все это предвидеть: едва ли он мог всерьез надеяться, что вражеская армия согласится вслепую двигаться по теснине. Однако Дьюранд не сомневался: дай они Радомору чуть больше времени и он не преминул бы воспользоваться такой великолепной возможностью.

— Эй!

Дьюранд обернулся — пожалуй, слишком быстро для больных ребер — и обнаружил, что на него с глумливой ухмылкой смотрит Бейден. Бейден усталым жестом стянул кольчужный капюшон, и теперь голова у него выпирала, лысая, как задница мертвеца.

— Нечего сказать, гораздо лучше, — процедил он. — Эта твоя идея ехать по верху. — Кони сейчас неровной походкой пробирались по какой-то насыпи. — Наши парни вообще страшно любят подъемы. То, что им надо — вдоволь поползать на четвереньках в саже и грязи, да еще после дождичка. И тут нет никаких дорог, так что и волноваться не из-за чего. Насыпи да ямы, милое дело.

Но Дьюранд не сводил глаз со старого боевого цепа, заткнутого за пояс у старого негодяя. Он буквально ощущал вмятины у себя на черепе — точно пробовал пальцем остроту ножа.

— А ты всегда ездишь с цепом, — проговорил он.

Бейден вздрогнул.

— Ну и что с того, блаженненький ты наш?

— Ты был не очень-то рад в той аллее в Акконеле. Ты там?..

— Ты о чем? Как ты меня отпихнул? Хм-хм. Авось и тебя кто-нибудь этак пихнет в неподходящий момент. Был бы тебе урок.

— Может, и пихнет, — пробормотал Дьюранд. А может, уже и пихнули. Он так и видел, как сукин сын скачет вслед за ним по Акконелю и старый цеп дребезжит, точно мешок гвоздей. Он даже ощутил в ладони кожаную оплетку меча Оуэна.

А потом вдоль колонны разнеслись крики: сбоку показался один из дьявольских псов — здоровенный, ржаво-рыжий, как кусок старого железа. Дьюранд выхватил из ножен оуэновский меч, но не успел он пришпорить своего скакуна, как со всех сторон уже защелкали арбалеты, посылая летучую смерть.

На глазах у всей колонны стрела за стрелой, свистя, пролетала через неторопливо идущего пса.

— Прах побери! — пробормотал Бейден. — Мазилы! Наверняка промахнулись.