Попытка словаря. Семидесятые и ранее

Черномырдин был настоящим политиком, с интуицией, обаянием, хорошо сидящими костюмами и своей изюминкой в виде словесных экспромтов, которые потом повторяла вся страна, как фразы из любимых фильмов. Если бы колесо истории повернулось иначе, скорее всего, за него могли бы проголосовать в 2000 году. И наверное, страна сегодня оказалась бы немного другой. Во всяком случае, ни у кого не было бы сомнений, что он хотел, как лучше…

Смерть делила жизнь на неравные по времени этапы. Кончина брата отделила мою молодость от зрелости, как когда-то смерть родителей знаменовала принципиально новый этап в жизни. Вынос тела бабушки из нашей квартиры, ее лицо под декабрьским небом, которое деликатно, с невыразимой брейгелевской нежностью, облетали медленно падавшие снежинки, означали конец детства и начало отрочества. Долгая болезнь мамы, операция в Таллине, отцовские командировки и, соответственно, моя одинокая жизнь в пустой квартире разграничили отрочество и юность…

… Длинные планы пейзажей демонстрируют еще одну папину страсть – природу. Он обожал снимать лес, поле, море, реку, озеро. Заряжался от всего этого, получал удовольствие. Дышал, размахивал огромными руками, улыбался.

Эпизод пять – подтверждение любви к подмосковным пансионатам и природе. Эпизод шесть – скорее всего, зима 1963/64 года. Точно знаю, что это совминовский пансионат «Бор», расположенный неподалеку от Симферопольского шоссе, который уже в наше время стал дико дорогим и популярным, благодаря невероятным понтам и появлению там базы российской футбольной сборной, ныне невостребованной. Здесь все исполнено классической старосоветской эстетики. Типично номенклатурно-сталинский интерьер столовой, подавальщицы в чепчиках и узорчатых фартуках, чай в подстаканниках. Рядом с братом – какой-то его школьный приятель, которого взяли с собой на несколько дней в дом отдыха.

Дети играют в хоккей клюшками с прямыми крюками – это не признак отставания Советов от заокеанских технологий: в НХЛ в эти годы тоже играли клюшками с прямыми крюками. Советский хоккей в то время только набирал силу и пока не стал народной игрой, как в конце 1960-х и уж тем более в начале 1970-х, после того как был «развеян миф о непобедимости канадских профессионалов». Клюшки явно взяты напрокат на «боровской» спортивной базе. Коньки не понадобились – просто никто кататься не умел, не говоря уже о том, что играть в хоккей, стоя на расползающихся ногах в так называемых «гагах», – это извращение и удовольствие ниже среднего.

Между тем это ведь загадка: как получилось, что не одно десятилетие игра, родоначальниками которой не были дорогие россияне, они же – новая историческая общность, советский народ, оказывалась неземной страстью миллионов людей, включая лично генерального секретаря, который не то что на коньках, на ногах еле держался? Понятно, что других развлечений, тем более столь массовых, не было. К тому же климат, тогда еще не тронутый глобальным потеплением, располагал к занятиям доступными зимними видами спорта. Но ведь кто-то эти катки почти в каждом дворе заливал, и энтузиазма хватало на то, чтобы на тех самых бабушкиных «гагах», с той самой клюшкой с прямым крюком наперевес безоглядно нестись навстречу новым приключениям и неуклюжим дворовым силовым приемам…

Разумеется, хоккей был государственным видом спорта. Освященный авторитетом генсека, с разветвленной сетью и системой улавливания талантов из глубинки (именно этой цели служил детский турнир «Золотая шайба»), с поддержкой региональных хоккейных школ, но в то же самое время с жесткой централизованной пирамидой селекции игроков и тренеров, увенчивавшейся Центральным спортивным клубом армии, хоккей на льду имел все шансы на успешное развитие. Хотя каким должен был быть энтузиазм, чтобы, например, превратить хоккейную команду в градообразующем городке Воскресенске в поставщика чемпионов. Тамошний «Химик» Николая Семеновича Эпштейна успешно противостоял даже ЦСКА Анатолия Владимировича Тарасова. На этот счет существует знаменитый хоккейный апокриф: распекая своих игроков, которые не могли справиться с «Химиком», Тарасов громоподобно, включая в дело все многочисленные складки своего выразительного лица, кричал: «Все маленькие, все бегут, у всех нос крючком! Неужели вы не можете обыграть эту воскресенскую синагогу?!» Разумеется, никаких евреев в воскресенском «Химике» не было – если не считать замечательного тренера.

Энтузиазм действительно имеет значение в хоккее. Как в грубоватой манере писал (скорее, впрочем, наговаривал для книги) знаменитый канадский форвард Бобби Халл, заставлявший шайбу лететь со скоростью 128 миль в час, если мальчишка не готов часами гонять с клюшкой по замерзшему льду залива, то пусть сидит дома и «разглядывает свою коллекцию бабочек»…