Попытка к бегству

Ледогоров матернулся и зажег новую сигарету. Стало кисло. Казалось, что вездесущие мухи жужжат как реактивные самолеты. Он тоже забыл. Если бы помнил — попробовал бы крутиться быстрее.

Новый уголовно-процессуальный кодекс, вступавший в силу с первого июля в милицейских кулуарах звался уголовно-бандитским, или попросту беспредельным. Ходили слухи, что на оплату этого так называемого правового документа ушла львиная доля всего «общака» преступного мира России. Ледогоров, в принципе, хорошо понимавший, что это смешно и, что «общак» — это не мешок, набитый деньгами, тем не менее соглашался, что подобное беззаконие стоит дорого. Созданный под флагом борьбы за человеческие права документ почему-то начисто игнорировал права жертв преступлений, давая широкие возможности разнообразным преступникам ускользнуть от ответственности. Работа же правоохранительных органов усложнялась, количество бюрократических и формальных моментов увеличивалось. Это должно было отбить у последних борцов с преступностью желание добиваться справедливости.

Все это вихрем пронеслось в голове у Ледогорова. Он почувствовал, как приподнятое «расколом» Любашева настроение и охотничий азарт уступают место усталости и апатии. Следователи и раньше-то не очень любили рисковать, опасаясь быть наказанными за необоснованное, по мнению начальства задержание, или обыск. Чего уж теперь ждать?

Копылов сидел, глядя прямо перед собой, затем вздохнул и подтянул к себе текст нового закона.

— Когда-то надо начинать. Саша, вы… ты погоди, я почитаю, чего теперь делать надо.

Ледогоров кивнул.

— Я пока к себе схожу.

Дымная мгла растворилась в вечернем полумраке. За окном с трудом проглядывались мерцающие окна дома напротив. Полянский с Любашевым пили кофе с сушками и беседовали.

— А Корней не «бомбит»?

— Не, он как вышел — остепенился, работает. Вот Силантий…

«Пошел процесс, — подумал Ледогоров, — только надо ли это теперь?»

Полянский обернулся.

— Ты чего так долго? Следак готов?

— Через десять минут. «Сходняк» начался?

— Вроде.

— Можно тебя на секунду?

Они примостились прямо у дверей кабинета, поглядывая в щель на оставшегося в одиночестве Любашева и общаясь шепотом.

— Ну и чего теперь? — не понимал Полянский.

— Ничего. Может и смысла нет Зураба ловить. Тогда пошлем Васю подальше и сами по домам.

— Его бы это устроило, но я не понимаю…

— Да я сам не понимаю! Когда мы вообще чего-нибудь понимали!

— Не ори. Любашев услышит.

— Извини. Я не на тебя.

— Да понятно.

За неплотно притворенной дверью кабинета Вышегородского раздался грохот отодвигаемых стульев.

— «Сходка» закончилась. Я пошел к следаку.

— Давай. Если что не так — надо Артураподключить. Он — начальник. Пусть у него голова болит.

— Посмотрим.

Копылов что-то активно печатал на машинке.

— Саша! — поднял он голову. — Надо в прокуратуру лететь. Я позвонил Тихонравову, он договорился насчет обыска. Пока еще прокуратура санкционирует. Суды еще не готовы. Я так решил — задержать этого Зураба на сорок восемь часов я по закону право имею. Получится — будем думать как в суд за арестом выходить, а пока давай адрес квартиры.

Ледогоров выпучил глаза. Вчерашний мальчик-новичок неожиданно оказался деятельным, умеющим принимать решения следователем.

— Ушинского тридцать семь, корпус два, квартира сто девять, товарищ следователь. Раз решите привести свидетеля?

Губы серьезного Копылова тронула едва заметная улыбка.

— Ведите.

Он изо всех сил старался не подать виду, как ему приятно.

Дежурка оказалась на удивление сговорчивой и согласилась дать «патрульку» до прокуратуры всего за два пива. Полянский вызвался сгонять. Копылов приступил к подробному допросу Любашева, несмотря на окончание рабочего дня. Жизнь казалась чудесной, волшебной сказкой. Ледогоров заглянул в начальственный кабинет. Хотелось всех радовать.

— Артур! Похоже, раскрываем Некрасова. Нужна машина на утро.

Вышегородский заполнял какие-то таблицы.

— Тьфу ты! Опять процент по кражам в жопе! Ты сколько карточек по сто пятьдесят восьмым выбил?

Статистические карточки, заполняемые следователями, при направлении дела в суд были основным показателем работы уголовного розыска. Нет карточки — нет раскрытия. Это особенно комично смотрелось на фоне заявлений больших начальников в ярких погонах о ликвидации «палочной системы». Сказка начала превращаться в скучную реальность.

— Я говорю, Артур, машина нужна. Утром обыск с задержанием. И человека бы одного.

Вышегородский оторвался от бумаг.

— На задержание — святое. Позвони Огурцову. Он завтра должен выйти. А машину я оставлю у отдела.

Водитель «жигуленка» Валя Огурцов скрывался на больничном примерно месяц из трех. Автомобилем в его отсутствие пользовался сам Артур. Ледогоров протянул руку.

— Давай ключи. На хрен мне Огурцов — я и сам могу. Человек еще нужен?

Артур протянул связку с массивным брелоком.

— Выбери сам кого-нибудь. Только не Югова — я ему заявление Шалимова отписал.

Ледогоров кивнул, удивляясь сговорчивости Артура.

— Спасибо.

— Не за что. Хорошо бы огнестрел поднять. Постарайтесь.