Попробуй... запрети мне!

― Говорить не значит чувствовать. Поступки сами за себя говорят. Ты свободен, Миша, и можешь не врать самому себе.

― Я не свободен, у меня есть ты. Только ты одна и была.

― Здравствуйте, Михаил Андреевич, ― услышала за дверью и от стыда прикрыла глаза.

― Здравствуй, Жанна. Погуляй пока что, пожалуйста.

Господи, теперь от расспросов никуда не сбежать.

― Миша, уходи, я все сказала.

― Нет, ты откроешь мне двери, и мы спокойно поговорим.

Я вздохнула и, развернувшись, все же щелкнула замок. В следующую секунду двери открылись, и в комнату вошел Миша. Его лицо было хмурым, желваки напряжены, а челюсти сжаты. Мне хотелось хмыкнуть на его видок, если бы не мое состояние на эту минуту. Я была зла на него и не хотела верить, что он мог так поступить со мной.

― У бабушки ты совсем по‐другому пел, а здесь, стоило мне несколько дней позволить себе подумать, как ты по щелчку ускользнул.

― Я на самом деле не ухаживал за Эстель. Это все ради того, чтобы приревновал ее парень.

― А ты что, сваха, что ли?

― Нет, просто меня попросили.

― Кто тебя попросил, Миша? Ты сказал ей, что тебя с девушками ничего, кроме секса, не связывает. А сам мне в любви признавался. О какой вообще любви речь, Жданов?

― Это я попросила его, ― из‐за двери вышла Карина, смотря на меня грустными глазами.

Я нахмурилась еще больше.

― Прости?

― Миш, оставь нас одних, пожалуйста.

― Ладно, потом договорим!

Миша одарил меня гневным взглядом и вышел из номера.

― Карина, что ты сказала?

― Присядем?

Я рукой показала на кровать, а сама отошла к стене, уперевшись в нее спиной.

― Прости, малышка. Это я попросила Мишу подкатить к Эстель. Дело в том, что Эстель нравится другу Егора. Вернее, как нравится… я думаю, что‐то больше, чем нравится. И еще они ждут малыша, но вот Денис, тот самый друг, вечно тупит. И я хотела заставить его ревновать.

― С помощью моего Миши?

― Между ними бы все равно ничего не было, это лишь просьба, не больше. И я же не знала, что у вас все так далеко зашло. Когда только успели?

― Никогда! Теперь это не имеет значения, потому что мне такой мужчина не нужен.

― Но ведь он тебя не предавал.

― Ты просто не слышала, что он там говорил.

― Ты о чем?

Я выдохнула и присела рядом с Кариной на кровать.

― Он сказал, что никому ничего не обещает и у него с девушками был только секс. А теперь он якобы остепенился и хочет серьезных отношений.

― Ну, а разве это не так?

― Не так! Он сказал, что никому ничего не обещал, якобы и мне тоже! Так ведь? А сам мне в любви признавался.

― Лесь, он играл. Не более. Ему нужно было подкатить к Эстель.

― А ты что, тоже свахой заделалась? Или, может, нашла себе новую лучшую подругу?

 ― Э нет, малышка, не перегибай! Ты такая чокнутая у меня одна. А Эстель хорошая девушка, и мне хочется, чтобы они с Денисом были вместе. Но я тебя никогда ни на кого не променяю.

― Ты могла попросить кого‐то другого. Или хотя бы предупредить меня. А теперь… я не подпущу к себе Мишу. Пусть доказывает поступками свои чувства, а не словами.

― Он действительно тебя любит, а сказал так, чтобы Эстель поверила, что у него никого нет.

― Знаешь, Карин, иди‐ка ты к своей Эстель, ― я собиралась встать с кровати, но подруга удержала меня за руку.

― Не смей. Я люблю тебя, Леся, и ты это знаешь. Дороже тебя у меня никого нет.

― Не обманывай, ― хмыкнула я и кивнула на ее живот. ― Но малышу можно.

― Не обижайся на меня. Я понимаю, что виновата, и готова понести любое наказание, кроме одного. Никогда не отворачивайся от меня.

Я смотрела в глаза Карины и верила ей. Потому что именно мы вдвоем пережили кучу трагедий и столько же душевной боли. Мы были друг у друга в самые тяжелые моменты жизни, и наша дружба не нуждается ни в какой проверке. Потому что только по-настоящему любящие люди не бросят подругу умирать и терзаться от душевной боли после насилия. Только по-настоящему близкий друг не бросит тебя, когда ты и сама готова умереть, виня себя в смерти мамы. Мы все это прошли с блонди и всегда были друг у друга.

Я вздохнула и, грустно улыбнувшись, подползла на кровати к Карине и с радостью ее обняла.

― Прости меня, блонди, ― прошептала ей на ухо, прикрыв глаза.

― И ты меня прости. Я меньше всего хотела, чтобы тебе было больно.

― Я все приму, просто нужно время.

― И поговоришь с Мишей?

― Поговорю, ― отстранилась от нее и заглянула в глаза, ― но теперь так просто не сдамся.

― Люблю тебя, Лесь.

― И я тебя люблю. Но больше так не делай.

― Не буду, ― улыбнулась она и ту же порывисто обняла меня за плечи, прижимая к своему телу. ― А у тебя уже что‐то было с Мишей?

― Было, ― пожала плечами, ― но теперь он на сухпайке. Ну или на диете, как правильнее, не знаю.

― Ох, подруга! Вот не зря ты мне всегда нравилась. У тебя мужик — вот где, ― она сжала кулак и кивнула на него. Я хохотнула и голову положила на ее плечо.

Ничего не изменилось. Она всегда рядом. Рядом в самый сложный момент.

Что‐то я вспылила на нее.

― Как твой пузожитель? ― тихонько спросила я, когда мы вместе успокоились и пришло осознание случившегося. Хотелось просто отдохнуть.