Попробуй... запрети мне!

― Полностью разве что медом или сливками. Такое хоть слизать можно. А мазью нахера? Я бы ее вообще выкинул.

― Ну что же, я буду ждать того момента, когда ты будешь слизывать с меня что‐то сладенькое.

Мужчина хмыкнул и, расположившись поверх моих бедер, принялся мазать ушибы. Я то и дело бросала взгляды на внушительный бугор у него в трусах. И как, как после того, что между нами случилось с утра, он до сих пор на стреме? Ну, я имею в виду его член. Признаться честно, я дурела с его размера. У меня, конечно, не большой опыт в интимных отношениях, но даже я вижу, что у Миши там неприличные размеры. Да что там вижу? Я это прочувствовала на себе! Но главное, что он умело им пользуется. А то слышала я от девчонок различные ситуации.

― Прекрати пялиться на мой член, иначе я снова тебя трахну. А я все еще не обзавелся резинкой.

― Я, конечно, все понимаю, но и ты пойми. Сидишь на мне в одних трусах.

― Надо было без трусов? ― он посмотрел мне в глаза, а я улыбнулась.

― Миша, что мне с тобой делать теперь?

― В каком плане?

― Ну, смотри, ауч, больновато.

― Прости, ― он тут же осторожно погладил место ушиба и, склонившись, поцеловал его. ― Так что ты там говорила, что со мной делать?

― Да, что с тобой делать? Любить я тебя не собираюсь.

― Ага, трахать неплохо получается, ― игриво произнес он, и я расхохоталась, тут же хватаясь за бока и морщась от боли.

― Буду трахать. Ой, Миша, да ну тебя.

После завтрака мое настроение немного подпортилось. Пришло осознание, что за стенами этого номера есть реальность, в которую нам снова предстоит погрузиться. А жаль, мне бы очень не хотелось терять эти прекрасные моменты счастья. Которое так давно меня не посещало.

Мы ехали в сторону кладбища, когда меня полностью накрыло тоской и грустными воспоминаниями. Да уж, быстро же я погрузилась в беззаботную жизнь. Всего одна ночь, а мне не хотелось выходить в реальность. Даже думать было страшно. Потому что я понятия не имела, а что будет дальше. Да, наверное, ничего нового. Побуду на могилке у мамы, а потом вернемся в Одессу, и все встанет на свои места.

Руку накрыла мужская рука, и я медленно повернула голову к Мише, который внимательно смотрел на дорогу.

― Не надо придумывать себе всяких глупостей, ладно?

― Ты о чем?

― Я так и чувствую, как в твоей голове активно заработали шестеренки. Прекрати. Я с тобой, и я четко обозначил свою позицию. Ты моя, и точка.

― А ты? ― вопрос сорвался с языка, и я тут же отвела взгляд в окно.

Что я несу? Какая мне вообще разница?

Большая, дура, большая!

― Я думал, ты все поняла, Леся. А оказывается, нет.

― Я не читаю твои мысли.

Он крепче сжал мою руку и, перестроившись на другую полосу, притормозил на светофоре.

― Не думай, что я буду спать с кем‐то еще. У меня есть ты, и я был бы полным идиотом, если бы трахал кого‐то еще на стороне.

― Значит, ты только мой?

― Только твой.

Дальше мы ехали молча. Моя рука все время находилась в руке Миши, только когда ему нужно было что‐то переключить, он отпускал меня. Но через несколько секунд снова касался, и я чувствовала в этот момент себя защищенной.

Жданов. Он такой большой, крупный мужчина. Про таких обычно говорят ― гора мышц, хотя Миша и не был качком. Он просто ходил в спортзал поддерживать форму. Но его внушительные габариты ― это мечта многих девушек. И я не удержалась. Слабачка.

― С тобой пойти или подождать в машине? ― Миша припарковал авто возле входа на территорию кладбища и теперь, повернувшись ко мне и взяв за обе руки, внимательным взглядом смотрел мне в глаза.

Я посмотрела в сторону входа и тут же глянула на Мишу.

― Я сама, ладно? Здесь недалеко.

― Хорошо, ― он склонился и оставил нежный поцелуй на моих губах, ― я буду здесь.

Выйдя из авто, я медленно прошла по центральной дороге к палатке с цветами. Приобрела восемь розовых роз, точно таких же, как любила моя мама. Я всегда покупала ей именно их. Даже на кладбище. Знала, что маме понравится, ведь даже с неба она меня видит. Только вот… возможно, винит меня в своей смерти. Как и я… виню себя.

Рассчитавшись с продавцом, я дрожащими пальцами взяла цветы и неуверенным шагом побрела к нужной могилке. Я не была здесь с тех пор, как уехала в Одессу. Больше месяца точно.

Взглядом отыскала нужный проход и сразу же увидела мамочку, смотрящую на меня с фотографии могильной плиты. Моя родная.

― Здравствуй, мама.

― Здравствуй, дочь.

Я резко обернулась, едва не упав в обморок.

― Тетя Таня… ― выдохнула я и, не удержавшись на ногах, рухнула на скамейку.

― Прости, напугала тебя.

― Зачем вы, ― я осеклась и сделала глубокий вдох.

Руками схватилась за скамью и, прикрыв глаза, попыталась успокоиться.

― Милая, но нельзя же всю жизнь избегать друг друга.

― Всю жизнь можно. Она у нас хотя бы есть.

Я понимала, что тетя Таня ни в чем не виновата, но от этого мне легче не становилось. Душа по-прежнему рвалась на куски при виде маминой сестры.

― Теть Тань, вы простите меня. Я знаю, что не имею права так себя вести. Вы меня ненавидеть должны, ведь это я виновата.

― А в чем ты виновата, милая? В том, что этот больной ублюдок, будучи под наркотой, сел за руль?