Попов

Решился вопрос и с поездкой на семинар в Ялту. В Минске на Аленку всем было начхать. Ее никто и не вспомнил. Котировались такие фигуры, как Делендик, Петрашкевич, Василевский... Салынский позвонил Шамякину — сразу, прямо из кабинета журнала «Театр» — и сказал свое слово. Салынского поддержало и Министерство культуры. Там даже как будто бы сказали, что, если потребуется, министерство выделит лишнее место — специально для Елены Поповой.Что возьмет «Театр» — «Площадь» или «Созвездие», — Салынский скажет в понедельник. Значит, Аленке торчать здесь еще пять дней. Я посоветовал ей не терять времени даром и съездить в Ленинград, поговорить с режиссером Падвой, что ей, кстати, советовали и в Министерстве культуры. С этим намерением — съездить к Падве — она и ушла от меня.

Аленка еще была у меня, когда раздался звонок из редакции журнала «Знамя». Звонил Валентин Осипов.

— Как с Твардовскими?

Я сказал, что еще ничего не решено. Буду звонить завтра, то есть в пятницу, и они скажут свое окончательное решение. И тут прорвалось... Я и раньше, в первый день, почувствовал, что редакция «Знамени» серьезно заинтересовалась перепиской. Но я не думал, что Кожевников как главред примет такие крутые меры.

— Когда будете разговаривать с Твардовскими, передайте им, что в ЦК

КПСС считают, что переписка должна быть опубликована именно в «Знамени». Журнал «Новый мир» для этого не годится, «Дружба народов» тоже... Остальные журналы, как вы понимаете, рангом ниже — они республиканские. Таково мнение вашего земляка... белоруса...

— У нас тут земляков много! — роняю в трубку.

— Шауры, — уточняет Осипов. — Таково мнение также Беляева и... — Он назвал третью фамилию, но я не расслышал, а переспрашивать не стал. Да дело и не в фамилиях. Главное — все согласовано и утрясено на высшем уровне. Кожевников, должно быть, почувствовал, какой материал приплыл ему в руки, и решил удержать его, опубликовать в своем журнале во что бы то ни стало.

— Хорошо, передам, — вздыхаю в трубку.

— Только не называйте фамилий, пожалуйста. Фамилии Твардовским знать не обязательно. И еще — передайте, что в «Знамени» обсуждали вопрос об оплате. Скажите, что мы изыщем возможности, лишь бы заплатить и самой вдове за вступление, и всем наследникам по высшей ставке.

— И это передам, — говорю.

— Ну, держите меня в курсе. И — заходите! — роняет на прощанье Осипов.

Голос бодрый, уверенный. Они в «Знамени» все взвесили, прикинули и решили. Даже вдова Исаковского подготовлена — она, разумеется, рада и счастлива... Дело за немногим — добиться (именно добиться) согласия Твардовских. И Кожевников, и тем более Осипов, наверно, уверены, что «уломать» вдову и дочерей поэта не так уж трудно. Сыграет свою роль авторитет ЦК КПСС, да и деньги... деньги ...

15 января 1976 г.

Увы, все сложнее, чем казалось Макаенку, Кузьмину и Кожевникову. На другой день я позвонил Ольге Александровне, чтобы договориться о встрече. Мне хотелось передать ей то, что просил передать Осипов. Хорошо, она попросит бабушку (мать мужа) посидеть с Андреем и выйдет. С Андреем? Андрей что-то прихворнул, его выпускать нельзя. В моем распоряжении оставалось полтора часа. Вышел на Красную площадь, потолкался в публике возле Мавзолея, сходил в собор Василия Блаженного и наконец опять решил позвонить, напомнить. Телефон-автомат на улице Степана Разина как раз был свободен.

— К сожалению, не могу... Бабушке звонила — нет дома... Наверно, куда-то ушла...

— Хорошо. В таком случае выслушайте меня по телефону. Заместитель главного редактора журнала «Знамя» Осипов просил передать вам следующее... — И я коротко, в двух словах, пересказал вчерашний разговор с Осиповым. Фамилий, разумеется, не называл, но сказал, что вопрос, связанный с публикацией переписки, насколько я понял, обсуждался в отделе культуры ЦК КПСС. — Поймите меня правильно: я не хочу оказывать на вас давления, боже упаси, я просто передаю то, что меня просили передать, и не больше.

— Я понимаю, — слышу в трубке голос Ольги Александровны.

— И еще... Я считаю это делом третьестепенным, даже, может быть, десятистепенным... Но, опять же, меня просили поставить вас в известность... Речь идет об оплате... В редакции журнала «Знамя» обсуждали этот вопрос и решили дать Марии Илларионовне за вступление и всем наследникам за письма высшую ставку, какую они только могут дать.

— Ну, это дело даже не десятистепенное, а тысячестепенное, — прерывает меня Ольга Александровна. — Да, тысячестепенное, — повторяет она. — Если бы «Неман», опубликовав переписку, не заплатил бы нам ни копейки, мы и тогда не были бы на вас в претензии.