Пополнение

– Итак, ребята и девчата, на нашем прошлом занятии мы с вами изучали Третью Пуническую войну, – напомнил я первому курсу, – Она закончилась в моём мире взятием и разрушением Карфагена, ради чего Рим её и затеял, а также продажей всех его уцелевших жителей в рабство и образованием римской провинции Африка, о чём Рим в самом начале той войны и не помышлял. Вскользь мы с вами вспомнили разобранную ранее Четвёртую Македонскую, в которой самозванец Андриск, выдав себя за Филиппа, сына македонского царя Персея, попытался под шумок этой африканской войны восстановить Македонское царство, но в результате лишь окончательно сгубил его остатки, которые Рим обратил в провинцию Македония. Ну, не угадал тут Лжефилипп немножко, – молодняк рассмеялся, – Если Карфаген был просто застарелой больной мозолью, и страх перед его усилением и реваншизмом был больше истерическим по памяти о Второй Пунической, чем реальным, то возрождённая Македония – это же реальная угроза римской политической гегемонии в Греции. Для Республики это вопрос государственного и международного престижа – вся средиземноморская цивилизация делится на греческую и на всю остальную, и кто самый главный в Греции, того уважают и во всём Средиземноморье. Поэтому Африка Африкой, но Македония – важнее. А при её оккупации становится ясно, что это – насовсем, если не хочется подавлять в ней всё новых и новых реставраторов-реваншистов, и получается, что прежними половинчатыми мерами там не отделаться, а надо создавать провинцию. А тут ещё и в Африке карфагенская государственность уничтожена, а Нумидии её отдавать тоже не хочется, и не заслужила она, и до того нахапала немало, хватит с неё, и значит, тоже не обойтись без провинции. Представляете, сразу две новых новых провинции образованы. С одной стороны, доходные обе, но с другой – два новых постоянных легиона, для которых нужен призывной контингент. При этом в Македонии неспокойно, то один новый бузотёр появится, то другой, фракийцы то и дело на зуб пробуют – там ветераны нужны, а значит, не год там служить солдатам, а скорее всего, и не два.

– Как у нас в Испании? – спросил васькинский Артар.

– Ну, не настолько. Испания – вообще тяжёлый случай. Нашей-то метрополии в истории моего мира не возникло. Мало им того, что в Ближней Испании полыхает Вторая Кельтиберская, так ещё и Вириат в Лузитании не даёт покоя Дальней Испании, и об этих войнах мы ещё поговорим с вами позже. Пока же освежим в памяти, что именно на них и строил свои расчёты Гасдрубал Боэтарх в Карфагене, когда оценивал его шансы выстоять против Рима – о масштабах испанских войн вы можете судить и по этому факту. А пока у нас с вами Греция ещё не разобрана, где тоже бузить было из-за чего и было кому.

– Ахейский союз? – припомнил Ганнибалёныш.

– Да, ребята и девчата, именно Ахейский союз. Как вы знаете, греческие полисы ещё до македонской гегемонии начали объединяться в военно-политические союзы. Были полисы покрупнее и помогущественнее других, которые становились гегемонами, а возле них кучковались другие полисы, помельче и послабее, которые добровольно или не столь добровольно, но признавали над собой гегемонию сильного соседа, чтобы иметь защиту от всех прочих полисов. То есть, полис-гегемон верховодит в союзе, с ним согласовывают свою внешнюю политику полисы-союзники, стратег полиса-гегемона командует войсками всего союза на войне, и в полисе-гегемоне хранится общая казна союза, в которую полисы отчисляют ежегодные взносы. Но во всём остальном каждый полис полностью сохраняет всю свою государственность, и такой союз, конечно, непрочен – гегемон злоупотребляет своим положением, союзникам это не нравится, и они начинают постреливать глазами по сторонам, нет ли где поблизости гегемона получше, – юнкера рассмеялись, – А гегемонить в Греции, как сейчас Риму, хотелось и диадохам после смерти Александра Того Самого, и их наследникам. И в основном по тем же самым соображениям – престижно. Балансируя между этими эллинистическими империями, греческие полисы вернули себе относительно независимое положение и снова начали кучковаться в собственные союзы, но теперь уже без явного гегемона, а на принципах равенства всех членов союза с общим собранием из представителей полисов-членов и общим правительством, которые и проводят от имени всего союза общую политику. Такой союз уже и централизованнее, и справедливее всех этих прежних полисных гегемоний, а значит, и устойчивее их. Такими союзами в Греции стали Этолийский в Средней Греции и Ахейский на Пелопоннесе. Оба грызлись и против Македонии, и друг против друга, поскольку это только внутри союза все равны, а союз во всей Греции всё равно гегемонить должен. А иначе за что же боролись против рабства и тирании? – курс рассмеялся, – Македония оказалась посильнее их, но тут подоспел и Рим.

– Ахейцы были в союзе с Македонией? – Артар вспомнил школьный курс.