Попасть в переплёт. Избранные места из домашней библиотеки

Генеральный секретарь разделил свою жизнь, как он сам признавался, на период до Чернобыля и после него. Именно тогда он понял, до какой степени сложно изменить систему, которая сама ставит плотный заслон возможным переменам. Наверное, это был первый шаг к развалу Советского Союза – не столько потому, что ликвидация последствий аварии потребовала гигантских финансовых вливаний, сколько по той причине, что система морально надорвалась. Усталый цинизм породил частушку, в которой сконцентрировалось все, что думала об устройстве системы существенная часть населения страны: “Ускоренье – важный фактор, / Но не выдержал реактор, / И теперь наш мирный атом / Вся Европа кроет матом… Мирно поле пашет трактор / За селом горит реактор – / Если б шведы не сказали, / Мы б и дальше там пахали”.

Рукотворный информационный вакуум – это та среда, в которой автор перестройки пытался управлять страной три десятилетия тому назад. А незнание собственной истории на фоне ее рукотворного упрощения – это та среда, в которой живем сегодня мы. Значение мини-сериала “Чернобыль”, сделанного американцем Крэйгом Мазином и шведом Йоханом Ренком, как раз в этом: он продемонстрировал россиянам, по крайней мере тем, кто хотел понять и узнать, что у них есть история. И что эту историю делали не военные и государственные деятели. И что она состояла и состоит не только из бесконечной череды побед, где даже смерть какая-то легкая и пластмассовая, а из поражений, замешенных на крови, поте и слезах.

Разумеется, этот фильм не показали в свое время по телевизору, ведь историческая политика, построенная на недомолвках, упрощении и мифологизации, является одним из главных инструментов управления страной. Устранение недоговоренностей и умолчаний может сломать всю схему. А главное, в фильме – пусть его ругают за некоторое количество ошибок – был показан реальный субъект истории. Называется он – народ.

Всякое руководство называет свою власть народной, но не верит этому самому народу, боится его и считает “шелупонью”. В “Чернобыле” конкретные люди, не безликая масса, спасают мир от ядерной катастрофы. И они называются поименно. Спасают не благодаря системе, а вопреки ей – от академика Валерия Легасова до пожарных, от трех водолазов – Алексея Ананенко, Валерия Беспалова, Бориса Баранова – до шахтеров. Все они спасли мир и страну. И ее репутацию, которая, судя по протоколам Политбюро, волновала исключительно Горбачева.

Словом, вот он, тот самый “подвиг советского народа”. Но не из той истории, которую отливают в граните сегодняшние идеологи, а из подлинной. И о ней нам – кому рассказывают, кому напоминают – средствами кино западные кинематографисты, не наши. Как об истории русской революции нам рассказал – внятно и в деталях – не отечественный писатель, а западный драматург Том Стоппард. Сами мы не способны. Или нас что-то сдерживает. Может быть, мы не способны взглянуть на собственную историю изнутри, нужен сторонний взгляд. К тому же теперь смотреть на историю непредвзято запрещено.

Но ведь когда-то могли же. Пьеса “Саркофаг” летописца Чернобыля журналиста “Правды” Владимира Губарева увидела свет вскоре после аварии и была поставлена в более чем сотне театров по всему миру. И это было во времена еще не отмененной официальной цензуры и всевластия партии, при все еще сидящих диссидентах и всепроникающем КГБ. Несколько лет назад в одном из интервью Владимир Губарев предположил страшное: сегодняшняя наша система, возможно, не справилась бы с ликвидацией последствий аварии: “Случись сегодня то, что случилось тогда, мы бы не смогли построить саркофаг так быстро, не смогли бы уговорить шахтеров, послать солдат на крышу”.

Государство всегда затыкало пробоины в своем корпусе живыми людьми. И это – еще и это, помимо фамилий героев, получивших мизерную компенсацию и забытых страной и ее учебниками, – показал сериал “Чернобыль”. Государство тогда объявило дополнительный призыв. Стоящие в очереди мальчишки-призывники, которым предстоит спасать страну и мир от последствий Чернобыля, – лаконичная, сухая и страшная картина. И хочется напомнить, что это происходило в стране, где такие же мальчишки продолжали гибнуть на войне в Афганистане, уроки которой если и были выучены, то исключительно временно. А наша эпоха никаких уроков не знает – танцы на отравленных граблях продолжаются.

Родина готова щедро делиться цинковыми гробами. И свинцовыми гробами, залитыми бетоном. Кто сегодня всерьез вспоминает об этом? Кто помнит о “Саркофаге” Губарева, где один из персонажей говорит: “Свинцовый гроб и бетонный саркофаг… Иначе нельзя, ведь тело излучает два-три рентгена в час. И будет излучать десятки лет”. Это излучение словно отбивает нации память.

“Теория стакана водки” от излучения, придуманная одним четырежды лауреатом Сталинской премии и одним кавалером десяти орденов Ленина, – против подвига народа. Так это было. И ни один учебник истории, ни один пропагандистский фильм или ток-шоу этого никогда не объяснят.