Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь

Первые две страницы мелкого шрифта я внимательно изучила, еще три прочитала по диагонали, остальные пролистала и отправилась за новым кирпичом в липкой от грязи кожаной обложке. Ничего полезного.

Следующая книга рассказала мне об истории Лунновиля, о войне с темными эльфами из Гремвола, о войне со светлыми эльфами из Лесонвилля, о войне с колдунами-варварами с севера. Какая воинственная раса эти дроу! Устав читать про эпические баталии, я по шаткой переставной лесенке поднялась на второй ярус библиотеки и выбрала себе самую худенькую книжонку.

О! Сборник заклинаний.

А это что?

Нахмурившись, я медленно прочитала вслух:

— Создание магического дневника памяти. Поместите воспоминание в бутылку, чтобы иметь возможность в любой момент к нему обратиться.

Воспоминание в бутылке?

Этим утром в комнате Алони я нашла закрытый шкаф, весь забитый стеклянными сосудами с необычными надписями на этикетках: «Месяц рыбы, первый день растущей луны, триста двадцатый год пятого тысячелетия от восхождения Лайдан», «Месяц ящерицы, третий день убывающей луны…», «Месяц овна, последняя лунная четверть…» — и всё в таком духе.

Да это же дневник памяти принцессы! Те самые воспоминания, запечатанные в бутылках, о которых говорится в книге заклинаний.

То есть, получается, я могу их просмотреть, эти воспоминания?

Возбужденная, я сунула книгу под мышку и скорее побежала обратно в спальню.

Вот он — способ узнать все о Лунновиле за пару часов!

Глава 23

— Собирайся, — в комнату вошла Алони и окинула взглядом сидящего на постели Легрина.

— Куда? — забеспокоился он.

Неужели принцесса решила вернуть его в темницу? Обещала же взять на воспитание. Передумала? Поэтому ее так долго не было? Судя по положению солнца над силовым полем купола, с тех пор как Легрина привели в эту комнату, прошло несколько часов.

— Ты же слышал. Чтобы поставить метку, надо попросить позволения у твоей матери.

Она все еще хотела поставить ему метку!

Тело сделалось таким легким, что казалось, подпрыгнешь — и взлетишь.

Она собиралась говорить с его матерью.

Руки и ноги налились свинцовой тяжестью.

— Это обязательно? — Он не заметил, как судорожно скомкал в кулаке покрывало, на котором сидел. — Разве принцессам нужно разрешение, чтобы сделать то, что хочется?

Алони нахмурилась, обдумывая его слова, но затем повторила:

— Собирайся.

Внутри будто что-то оборвалось.

Легрин не знал, как отреагирует мать на предложение принцессы, но чувствовал: ничем хорошим их встреча и разговор не кончатся. Элитри словно искала способ испортить сыну жизнь. Неужели не простила его за тот шрам, который он случайно поставил ей в детстве?

Шрам, что должен был исчезнуть, но не исчез, несмотря на всю хваленую эльфийскую регенерацию.

Легрин не помнил, что произошло в тот роковой день. Не помнил, как и в каком возрасте наградил мать этим уродливым рубцом на пол-лица. Бугристая кривая отметина начиналась от внешнего уголка глаза и спускалась к подбородку, портя внешность некогда первой красавицы Лунновиля.

Почему след остался? Почему не рассосался со временем? Легрин видел и более серьезные повреждения, которые с годами полностью затягивались. Но красота Элитри Зеленоглазой оказалась загублена навеки.

Однако можно ли было винить в этом ребенка?

Он ведь не специально, не по злому умыслу навредил женщине, которая подарила ему жизнь. В то время Легрин любил Элитри беззаветно, всем сердцем, обожал ее, как всякий ребенок обожает свою мать. Она и отец были для него центром вселенной.

Почему проклятой шрам остался? Почему все повернулось таким образом?

Месть и ненависть. Ненависть и месть.

И как вообще маленький ребенок смог так серьезно ранить взрослую эльфийку?

— Ты скажешь, где живешь? — Алони смотрела на него с подозрением. — Или мне узнавать окольными путями?

Понурив голову, Легрин тяжело вздохнул.

* * *

Представители одного рода всегда жили вместе, большой темноэльфийской семьей, оттого дома их были огромны и имели несколько входов и выходов. Иногда это было несколько домов, соединенных друг с другом длинными подземными коридорами.

Замужние дочери оставались с матерью. Сыновья после женитьбы уходили в семью супруги. Легрин мечтал о дне, когда соберет свои немногочисленные пожитки и навсегда покинет подземелье Лартуров.

Сегодня под деревом он решил: если с Алони ничего не выйдет, он подастся в воины. «Скорпионы» живут в казармах — отдельной пещере за водопадом. С получением метки скорпиона о любви придется забыть. Ну и Рахн с ней. Все равно Легрин видит своей женой только белую принцессу. Лучше одиночество, чем супруга, похожая на его мать.

Элитри Зеленоглазая приняла гостей в парадном зале. В их доме это была единственная комната с окном. Единственное помещение, расположенное на поверхности. Здесь полукругом стояли три мягких диванчика. На центральном восседала хозяйка подземелья Лартуров, на другом — старшая сестра Легрина. Стоило принцессе войти в комнату, обе эльфийки поднялись на ноги.

Глаза матери, редкого для дроу зеленого цвета, мерцали в полутьме изумрудами. Уродливый шрам на лице скрывала магическая иллюзия.